Гибель гигантов
Шрифт:
Он будет скучать по детям. Когда он подумал, что Дейзи будет расти без него, у него на глаза навернулись слезы. Ей еще и четырех нет, она может его совсем забыть… В лучшем случае останется смутное воспоминание. Она не будет помнить «самый большой в мире сэндвич»…
После третьей рюмки ему в голову пришло, что ведь это он — несчастная жертва несправедливости. Он же не хотел убивать своего тестя. Джозеф первый начал. И как бы там ни было, на самом деле Левка его не убивал: он умер он какого-нибудь спазма или сердечного приступа. На самом деле просто так уж не повезло… Но никто в это не поверит. Единственная свидетельница — Ольга, а она захочет отомстить.
Он налил еще и лег на кровать. Черт с ними со всеми, подумал он.
Он забылся беспокойным пьяным сном, и ему вспомнились бутылки в витрине винной лавки. «Канадиен Клаб», четыре доллара, было написано на ценнике. Он знал, что почему-то это казалось ему важным, но в данный момент не мог точно понять, в чем дело.
Когда он проснулся на следующее утро, у него было сухо во рту и болела голова, но он знал, что «Канадиен Клаб» за четыре доллара может оказаться его спасением.
Он ополоснул стакан, из которого пил виски, и налил жидкости от растаявшего льда, со дна ведерка. На третьем стакане у него появился план.
Апельсиновый сок, кофе и аспирин несколько привели его в чувство. Он подумал об опасностях, ждущих впереди. Но никогда Левка не позволял себе отказаться от дела, испугавшись риска. «Если я откажусь, — думал он, — я поведу себя как Григорий».
У его плана был один крупный недостаток. Его успех зависел от примирения с Ольгой.
Левка проехался по соседским кварталам, где снимала жилье беднота, и зашел в дешевую забегаловку, где завтракали рабочие. Подсев за столик к компании, похожей на маляров, он сказал:
— Мне бы надо сменять мою машину на грузовичок. Не знаете, кого бы это могло заинтересовать?
— А с законом все чисто?
Левка обаятельно улыбнулся.
— За кого ты меня принимаешь, приятель? — сказал он. — Если бы все было чисто, разве бы я продавал ее здесь?
Ни в этом, ни в следующих нескольких местах желающих не нашлось, но наконец он отыскал покупателя в автомобильной мастерской, которой владели отец с сыном. Он обменял «паккард» на двухтонный фургон «Мак Джуниор» с двумя запасками, не получив при этом ни документов, ни денег. Он понимал, что это грабительский обмен, но хозяева мастерской видели, что он в безвыходном положении.
После полудня он пошел к оптовому торговцу алкоголем, чей телефон нашел в справочнике.
— Мне нужна сотня коробок «Канадиен Клаб», — сказал он. — Почем отдадите?
— За такой опт — тридцать шесть долларов за коробку.
— Годится. — Левка вынул деньги. — Я открываю заведение за городом, и…
— Да не надо объяснять, приятель, — сказал оптовик. Он указал за окно. На свободном месте по соседству бригада расчищала площадку под строительство. — Вон, новый склад строю, в пять раз больше этого. Слава Богу за этот сухой закон!
Левка понял, что не одному ему пришла в голову эта светлая мысль.
Он заплатил, и они погрузили виски в фургон.
На следующий день Левка поехал назад в Буффало.
Левка припарковал свой фургон виски возле дома Вяловых. Зимний день кончался, опускались сумерки. На подъездной аллее машин не было. Он подождал немного, готовый бежать, но никакого движения не увидел.
С туго натянутыми нервами он вышел из фургона, подошел к двери и вошел, открыв своим ключом.
В доме было тихо. Только сверху доносился голос Дейзи и приглушенные ответы Полины. Никаких других звуков слышно не было.
Тихо ступая по мягкому ковру, он пересек холл и заглянул в гостиную. Все кресла были сдвинуты к стенам. Посреди комнаты на подставке, покрытой черным шелком, стоял полированный гроб красного дерева, со сверкающими медными ручками. В гробу лежало тело Джозефа Вялова. Смерть смягчила сварливые черты, и лицо его казалось кротким.
Над телом в одиночестве сидела Ольга. На ней было черное платье. Она сидела спиной к двери.
Левка вошел в комнату.
— Здравствуй, Ольга, — сказал он тихо.
Она открыла рот, собираясь закричать, но он успел зажать ей рот рукой.
— Тебе не о чем волноваться, — сказал Левка. — Я просто хочу поговорить.
Медленным движением он отпустил ее.
Кричать она не стала.
Он немного расслабился. Первое препятствие позади.
— Ты убил моего отца! — яростно сказала она. — О чем мне с тобой говорить?
Он сделал глубокий вдох. Сейчас надо было сыграть очень точно. Простого обаяния будет мало. Придется еще и думать.
— О будущем, — сказал он. Он говорил мягко, примирительно. — Твоем, моем и маленькой Дейзи. Я понимаю, что я попал в беду, но и ты — тоже.
Она не желала его слушать.
— Я-то ни в какую беду не попала! — сказала она и отвернулась, глядя на тело.
Левка придвинул стул и сел рядом с ней.
— Дни империи, которую ты унаследовала, сочтены. Бизнес твоего отца рушится, он уже почти ничего не стоит.
— Мой отец был очень богат! — сказала она возмущенно.
— Он был владельцем баров и гостиниц и занимался оптовой торговлей алкоголем. Сейчас все его предприятия терпят убытки, а ведь сухой закон начал действовать лишь две недели назад. Он уже закрыл пять баров. Скоро не останется ничего… — Левка помедлил в нерешительности, а потом все-таки применил свой самый сильный аргумент: — Ты не можешь думать только о себе. Ты должна подумать о том, как ты будешь растить Дейзи.
Казалось, его слова потрясли ее.
— Папин бизнес действительно рушится?