Гибель гигантов
Шрифт:
Он улыбнулся, но в глазах у него стояли слезы.
— Спасибо тебе, — сказал он.
— Я люблю тебя, — ответила она. — Во сколько наш поезд?
Глава тридцать восьмая
Август — октябрь 1919 года
Гас и Роза вернулись в Вашингтон одновременно с президентом. В августе они ухитрились получить отпуск и поехали домой, в Буффало. На следующий день после приезда Гас повел Розу знакомиться с родителями.
Он нервничал. Ему отчаянно хотелось, чтобы Роза понравилась матери. Но у мамы было завышенное мнение о его привлекательности для женщин. О какой бы девушке он ни заговорил, она обязательно находила у нее недостаток. Ни одна не казалась ей достаточно хороша, особенно в том, что касалось положения в обществе. Даже если бы он пожелал жениться на дочери английского короля, она наверняка сказала бы: «Неужели ты не мог найти красивую и хорошо воспитанную девушку в Америке?»
— В первую очередь, мама, ты заметишь, что она очень хорошенькая, — сказал Гас в то утро за завтраком. — А потом заметишь, что она видит только одним глазом. Через несколько минут ты обнаружишь, что она очень умная. А когда хорошо ее узнаешь, ты поймешь, что это самая чудесная девушка на свете.
— Я в этом не сомневаюсь, — ответила мать в своей привычной тошнотворно-неискренней манере. — А кто ее родители?
Роза пришла во второй половине дня, когда мать прилегла вздремнуть, а отец был еще в городе. Гас повел ее смотреть дом и сад. Она нервно спросила:
— Ты понимаешь, что у меня дома все гораздо скромнее?
— Ты привыкнешь довольно быстро, — сказал он. — И потом, мы с тобой в таком великолепии жить не будем. Но, может, купим маленький изящный домик в Вашингтоне.
Они поиграли в теннис. Бой был неравный: Гас с его длинными руками и ногами играл намного лучше, тем более что ей было трудно верно определять расстояние. Но играла она целеустремленно, бросалась за каждым мячом и выиграла несколько сетов. В белом теннисном платье, доходящем по тогдашней моде до середины лодыжек, она выглядела так хорошо, что Гасу требовались большие усилия, чтобы сосредоточиться на мяче.
С блестящими от пота лицами они пошли в дом пить чай.
— Постарайся проявить максимум терпения и благожелательности, — сказал Гас перед гостиной. — Мама бывает ужасно высокомерной.
Но мать вела себя прекрасно. Она поцеловала Розу в обе щеки и сказала:
— Как отлично вы оба выглядите после игры на свежем воздухе! Прямо пышете здоровьем! Мисс Хеллмэн, я очень рада встрече с вами, и надеюсь, мы подружимся.
— Вы очень добры, — сказала Роза. — Дружить с вами — большая честь.
Мать осталась довольна комплиментом. В высшем свете Буффало ее считали достойной дамой, и для молодых девушек было вполне уместно выказывать ей почтение. Роза почувствовала это мгновенно. Умная девочка, подумал Гас. И великодушная, учитывая, что в душе она ненавидит подобные правила.
— Я знаю Фрица Хеллмэна, вашего брата, — сказала мать. Фриц играл на скрипке в Буффальском симфоническом оркестре. Мать была в составе правления. — У него большой талант.
— Благодарю вас. Мы очень им гордимся.
Мать вела светскую беседу, Роза позволяла ей направлять разговор. Гас не мог не вспомнить, как уже приводил сюда девушку, на которой хотел жениться: Ольгу Вялову. Мать вела себя совсем иначе: она была вежлива и радушна, но Гас знал, что это шло не от души. Сегодня же она казалась искренней.
Накануне он спрашивал мать о семье Вяловых. Льва Пешкова послали в Сибирь военным переводчиком. Ольга редко выходила в свет, и, казалось, всю себя отдавала воспитанию дочки. Джозеф пытался воздействовать на отца Гаса, сенатора, с тем, чтобы послать белым более существенную военную помощь.
— Кажется, он думает, что большевики нанесут урон семейному делу Вяловых в Петрограде, — сказала тогда мама.
— Это лучшее, что я только слышал о большевиках, — ответил ей Гас.
После чая они разошлись переодеться. Гас чувствовал волнение при мысли, что в соседней комнате Роза принимает душ. Он никогда еще не видел ее обнаженной. В Париже они целовались в ее гостиничном номере, но до секса у них не дошло. «Не хочу казаться несовременной, — виновато говорила она, — но мне кажется, лучше с этим подождать». На деле она была не такой уж анархисткой.
К обеду ждали ее родителей. Гас надел короткий смокинг и спустился вниз. Он смешал отцу коктейль, но сам пить не стал: чувствовал, что голова может понадобиться.
Спустилась Роза. Она была в черном платье и выглядела изумительно. Ее родители появились ровно в шесть. Норман Хеллмэн был во фраке и белом галстуке, что не совсем подходило для семейного обеда, но, может быть, у него не было смокинга. Это был эльфообразный человечек с обаятельной улыбкой, и Гас сразу понял, что Роза похожа на него. Два мартини он выпил довольно быстро — из чего можно было сделать вывод, что он чувствовал себя неловко, — но в дальнейшем от алкоголя отказывался. Мать Розы Хильда была грациозной красавицей с красивыми тонкими руками. Трудно было представить ее горничной. Отцу Гаса она сразу понравилась.
Когда они сели за стол, доктор Хеллмэн спросил:
— Гас, как вы планируете дальше строить свою карьеру?
Как отец девушки, которую Гас любил, имел право задать этот вопрос, вот только Гас не очень представлял, что ответить.
— Буду работать у президента, пока я ему нужен, — ответил он.
— Сейчас работа ему предстоит непростая.
— Да, вы правы. В сенате идут споры по поводу ратификации Версальского договора, — сказал Гас, стараясь не очень показывать, как его это расстраивает. — После всего, что сделал Вильсон, чтобы заставить европейцев учредить Лигу наций, я поверить не могу, что американцы воротят нос от самой идеи.