Гибель империи. Северный фронт. Из дневника штабного офицера для поручений

Посевин Степан Степанович

К вечеру 21-й штаб корпуса под прикрытием темноты начал отступать в имение Хинценберг.

Таким образом, вся тяжесть боев на новом корпусном участке вновь легла главным образом на фланги корпуса. Хотя в большинстве случаев и без связи одной группы войск с другой, пассивно маневрируя, каждая по себе, благодаря все тем же комитетам, игравшим в пользу противника, задача удержания активно наступавших германских войск со стороны Икскюля увенчалась успешно работой в совокупности всех войсковых частей 2-го Сибирского армейского корпуса генерала Новицкого, в том числе и 1-й и 2-й Латышских бригад, подведомственных ему в оперативном отношении. Эти бригады в течение 4–5 суток беспрерывно вели упорную геройскую борьбу с противником на флангах. Сам же противник, во много раз превосходивший по своему численному составу составы Латышских стрелковых бригад, все время пытался прорваться в тыл и обойти корпус с флангов, но этого достигнуть ему не удалось. Стрелки в то время были еще в руках своих опытных вождей начальников-офицеров.

В первые дни тяжелых операций, ведя борьбу на два фронта и с внутренним «неприятелем», войсковые комитеты с депутатами от

Центрального нелегального совета, состоявшего при Временном правительстве Керенского в Петрограде, и с превосходными силами германских войск, активно наступавшими со стороны Икскюля, штаб корпуса не терял связи только лишь с 1-й Латышской стрелковой бригадой полковника Гоппера, все время находясь у нее недалеко, в ближайшем тылу, — сначала, как было уже сказано, в усадьбе юго-восточного шоссе, в шести верстах от озера Югла, а затем в усадьбе около станции Роденпойс, в имении Хинценберг, в усадьбе Палтмале и, наконец, центр группы Венденских укрепленных высот в имении Шпаренгоф. Это была уже не война, а скорее горькая, предательская измена главарей комитетов, игра с примесью трагедии вождей, разбежавшихся у Икскюля войсковых частей, и непосильная, отважная, геройская борьба остатков войсковых частей, еще желавших добросовестно нести боевую службу, отстаивая родину свою.

Латышские стрелки сдержали слово, данное военному министру Временного правительства господину Гучкову, при представлении ему депутации еще в конце марта месяца (Рижское обозрение, IV, № 72); они открыто ему тогда сказали: война на Рижском фронте должна вестись до победного конца…» С ними солидарны были и сибирские стрелки 2-го Сибирского армейского корпуса, выздоровевшие после «лечения» их полевыми судами за непослушание во время больших рождественских боев 1916 года. Их общие слова останутся историческими — если будет заключен сейчас же мир, они никого не послушаются и будут продолжать войну. Присутствовавшие же тогда и там же сибирские стрелки, сражавшиеся с ними на одном фронте и в одном и том же 2-м Сибирском корпусе, дополнили министру господину Гучкову, что «их части всецело присоединились к латышам в этом решении». И действительно, первые сражались теперь как львы с превосходными силами противника, теснившего их со стороны Икскюля, а последние, надеясь на своих сотоварищей по оружию, что они, мол, не будут отрезаны противником от общих сил корпуса, уверенно сдерживали натиск германских войск на участках фронта: за Двиной против Риги и от озера Югла до реки Двины.

В разгар этих боев на участках корпуса женских ударных групп не видно было. Они исчезли с арены боевых действий тихо, незаметно, не сказав о том никому ни слова. Появились же они на фронте — с треском, шумом и стрельбой в самом городе Рига; в особенности в местах их стоянок на Двинской улице, вблизи Гетрудйенского железнодорожного переезда, не поддаваясь власти комитетов в течение всего лета.

II

Два дня и две ночи эвакуировалась Рига. Грунтовые и шоссейные дороги запружены в три-четыре ряда движущейся на северо-восток живой массой: людей разных полов и категорий — военных, гражданских, горожан и из деревни, случайно или по обстоятельствам войны из Курляндии и Земгалии очутившихся в Риге и в ее окрестностях, обозов войсковых частей и артиллерийских паромов, а по железной дороге двойного пути, поезда движутся черепашьим шагом, один другому в затылок, придерживаясь лишь 20 саженей интервала.

Такую громадную силу войск германцам нужно было сгруппировать против Икскюльского сектора, очевидно, только лишь с целью деморализовать своего противника и показать ему наглядно свое превосходство над теми силами, которые находились в то время на фронте русского Икскюльского сектора. Вся эта громадная масса брошена через реку Двину вечером 19 августа, под прикрытием наступавшей темноты и когда под Ригой и в самой Риге все зашевелилось к отступлению. Это был действительно рискованный шаг Генерального штаба императора Вильгельма II: оставив совершенно свободным большой район фронта против Риги, вероятно, положившись исключительно на данную гарантию большевистскими комитетами при братании на фронте о том, что они, мол, ни в коем случае не допустят перейти в контратаку. Конечно, они исполнили это в точности при «торговле» вечером 18 августа. А ведь при таких обстоятельствах, перейди русская 12-я армия за Двиной, против Риги, в контратаку, и к вечеру 19 августа вся германская артиллерийская масса и большая часть территории Курляндии были бы в руках русской армии без особых к тому усилий; а перебравшуюся через реку Двину у Икскюля германскую пехоту заставили бы вернуться обратно в исходное положение. Нужно подчеркнуть — это сделано не было. Всевластные комитеты и главкосев были против.

Комдарм 12-й [армии] генерал Парский, приняв армию от уволенного от службы генерала Радко-Дмитриева [25] 26 июля 1917 г., тогда же предусмотрел невозможность проявить активную работу на этом фронте и сговориться с комитетами, почему, по тактическим соображениям, еще до 19 августа приказал выровнять Рижский фронт: очистить Тирельские болота у Кемерна и остров Доле у реки Двины и тем поставил противника в невыгодные условия, вместе с тем парализовав и его возможные удары, хотя бы и при пассивной обороне на этом участке; все это в конечном итоге, по-видимому, и толкнуло германское командование к операциям у Икскюля, до ясности очевидно — с помощью подкупленных того времени русско-армейских большевиков, комитетчиков и их агентов.

25

Радко-Дмитриев Радко Дмитриевич (1856–1918) — генерал. Участник Русско-турецкой, Сербско-болгарской, Балканских войн и Первой мировой войны. В 1914–1915 годах руководил 3-ей армией, с 1916 года — 12-й армией, базировавшейся около Риги.

Рано

утром, на рассвете 21 августа, генерал штаба полковник Казбегоров на своей машине вместе с комендантом штаба подполковником Шрамом попадает и под Ригу, в штабы 4-й и 5-й Сибирских стрелковых дивизий, и в самый город Ригу, проверить, так сказать, ход эвакуации и передать в дивизии новые тактические задания. По Псковскому шоссе, на участке станция Роденпойс — озеро Югла, им навстречу из Риги кое-где еще двигались большими и малыми группами войсковые обозы и артиллерийские парки; по бокам дороги виднелись многие свежие могилки с новыми, на скорую руку сделанными крестами; много лошадиных трупов, а недалеко от них — разбитые и помятые военные повозки и двуколки: ясно видна была работа германских аэропланов в течение дня 20 августа, успешно преследовавших двигавшуюся массу в этой лесной части, сбрасывая на нее бомбы. Дальше, в самом городе — улицы, в особенности Мариинская и Старого города, носят следы опустошения и разрушения торговых помещений: разложенная солдатская тыловая масса и здесь показала результат «именно воспитания и уговаривания» их того времени большевистскими комитетами, созданными и введенными в армиях на фронтах согласно положению, выработанному военной комиссией генерала Поливанова [26] , по указанию военного министра Временного правительства (Рижское обозрение, 1917 г. 9/1II, № 7), признавшая «допустимым, в известной мере, самоуправление солдат в ротах, полках, штабах и управлениях армий»… Но вот и последние поредевшие ряды отступают по приказу, и доблестные стрелки 17-го Сибирского стрелкового полка (5-й Сибирской стрелковой дивизии), 2-го Сибирского армейского корпуса арьергард полковника Бангерского. Время показывает уже 9:30 утра. Прочие же полки дивизии и артиллерия ее проследовали вперед раньше. 17-й Сибирский стрелковый полк последним прошел спокойно по Мариинской улице и в конце ее, за городом, остановился на привал. Уже перевалило за 10, и вдруг… страшный взрыв, в 10 часов 20 минут, взрыв потрясающей силы, а затем другой, третий, и ни одно стекло в окнах домов города Риги, казалось, не уцелело: мосты железнодорожные, оба одновременно, а затем деревянный левее города против Дрейлинбуша и понтон в городе взорваны. Руководитель — командир арьергарда полковник Бангерский [27] . Офицеры у мостов, военные железнодорожники-путейцы, легким движением рук за рукоятки маленьких машинок, и колоссальной крепости железные мосты, некоторые их пролеты, полетели в воду, будучи заранее подготовленными к тому.

26

Поливанов Алексей Андреевич (1855–1920) — генерал от инфантерии. В 1915–1916 годах — военный министр.

27

Бангерский Рудольф Бангерович (1878–1959) — генерал-майор, министр обороны Латвии (1926–1928). Участвовал в создании латышских стрелковых полков; командир 1-го латышского стрелкового батальона, исполнял должность начальника штаба Сводной латышской стрелковой дивизии в составе 6-го Сибирского армейского корпуса 12-й армии в 1916–1917 годах. Командир 17-го Сибирского стрелкового полка 5-й Сибирской стрелковой дивизии 2-го Сибирского армейского корпуса (февраль 1917— март 1918).

2-го Сибирского армейского корпуса арьергард, 17-й Сибирский стрелковый полк, водимый своим командиром полковником Бангерским, с военной предосторожностью направился дальше только в 15 часов дня, сначала по грунтовым дорогам, а затем свернул вправо и обошел южнее озеро Югла; далее, с наступлением темноты, так как было очень пасмурно, около часу ночи прошел тихо по лесистой местности до станции Роденпойс, а утром 22 августа там же вышел на открытое шоссе и только к вечеру того же дня присоединился к корпусу в районе Зегевольд. Не считая маленьких стычек этого арьергарда и его дозоров с противником, полк полковника Бангерского, силою в 4 батальона, все же легко прошел ночью от южной части озера Югла до станции Роденпойс по территории, занятой уже противником, а дальше — до станции Зегевольд, вдоль неприятельского фронта, чем еще раз доказал на деле, насколько была сильна противника пехота, «разгромившая» части русских дивизии 43-го корпуса утром 19 августа у Икскюля, перебравшись там через реку Двину только к ночи, т. е. с наступлением темноты вечером 19 августа, и насколько была ошибочна тактика — оставив Ригу почти без боя, поддавшись влиянию армейских комитетов, так наглядно «игравших» многими сотнями тысяч жизней своих же солдат, погубить народную власть, лучший личный состав армии и отдать большую свободную страну в руки крайне левой диктатуры.

И как только арьергардные части стали проходить по улицам города, в 10–12 часов дня, начались взрывы и пожары в окрестностях: уничтожаются остатки невывезенного продовольствия, обмундирования, снаряжения и вооружения; артиллерийские снаряды, ружейные патроны и ручные гранаты — сбрасываются в реку Двину в районе портов, пылают в огне большие корпуса фабрик и заводов и складочные сараи Товарной и других станций Риги. Горят понтонный и деревянные мосты через реку Двину. Все уничтожается. Все, что веками наживалось, экономилось и совершенствовалось, предается огню и разорению, лишь бы только не оставить противнику годным и способным использовать против самих же его хозяев.

Улицы города пусты. Оставшиеся на местах жители попрятались, как от наступающей чумы, и только изредка, правда, появлялись в окнах смельчаки, приветствуя отступающих последними стрелков ряды.

Поспел полковник Казбегоров осмотреть поверхностно и город, военные складочные места, железнодорожный узел и заглянуть в конце концов на свою квартиру, которую нашел в порядке: все сложено, уложено заботливой рукой Людмилы Рихардовны, как и многими жителями квартир дома, выехавшими будто бы на короткое время, передав ключи дворнику старику Оскару.