Гибель Киева
Шрифт:
Слушая их медовые речи, Александр подумал, что не было ничего проще, нежели притащить их сюда. Мастеров пришлось уговаривать дольше и словам они не поверили: там сработали деньги.
Боже, как же цепляется человек за паутинку славы! Как же он боится бездны! Для родственников усопшего имеет значение, в какой газете напечатан некролог. А газета-то живёт один день! Японцы правы: мы живём один день. Сегодня. Сейчас.
Архитектор дёргает за верёвку, и покрывало величественно сползает с гранитной плиты, открывая выбитый на чёрном лабрадорском камне покрытый бронзянкой текст. Александр видит это из-за угла и спешит к «газельке». Там, в кузове,
– Кажется, получилось, – произносит Анатолий и защёлкивает крышку «зиппо», некогда подаренного ему Александром. Похлопывает его по плечу, и Александр вскрикивает от боли. – Ой, извини, забыл. Думаю, тебе будет интересно узнать, что Снежана не захотела уезжать с Вольдемаром на «мерсе». Они с Региной наслаждаются последствиями.
Александр остановил машину за два квартала от дома тёти Ани. Там же, в кузове, на него натянули синюю куртку работника коммунальных служб, которая скрыла гипсовую повязку. Он взял в руки большой разводной ключ и, подойдя к калитке, нахлобучил по самые уши бейсболку: соседское око никогда не закрывается.
Барбару он завёз ещё утром. Он знал, что собака будет дежурить у ворот и никакой колбасой её оттуда не выманить. Но что было делать? Так оно и оказалось: Барбара стояла, почти касаясь носом замка. Очевидно, последние четыре часа. Слушая её поскуливание и поглаживая её прижавшуюся к бедру голову, он ещё раз удостоверился в правильности простой истины: лучшее, что может быть у человека, – это собака.
Он вернулся цел и невредим, и, в случае чего, тётя Аня будет клясться и божиться, что никуда из дома он не отлучался, да и собака подтвердит. А то, как он выходил, ни одна соседская душа не видела: «газелька» заехала во двор якобы сгрузить доски, и он скрытно нырнул под тент. Такое вот железное алиби.
Последствия их операции превзошли все ожидания. Почти все каналы телевидения в своих вечерних выпусках в прайм-тайм передали репортажи с места события. Главный текст был и озвучен дикторами, и показан на телеэкранах:
Далее следовал список начальников управлений, служб, комиссий, комитетов и прочих бюрократических образований, выдавших разрешение на строительство этой нелепой высотки на месте популярного ранее сквера, и, к тому же, задевшей фундаменты близлежащих домов и сломавшей прелестную историческую застройку.
Фамилии были высечены крупными прописными буквами, имена, отчества и должности – строчными. Эту часть мемориальной доски показали несколько каналов, владельцы которых оппонировали мэру, поскольку их обделили при делёжке пирога. На следующее утро многие газеты поместили весь текст.
Всегда считалось, что киевляне не так легки на подъём, как москвичи. Те готовы битый час ехать в метро и ещё час на автобусе, чтобы посетить модный спектакль, выставку или захудалую тусовку. И считают это нормальным.
Для того, чтобы совершить подобный подвиг, нужно под носом у киевлян взорвать атомный реактор.
Но в этом случае миф дал трещину: то, что творилось у высотки, опровергало представление о киевлянах как о равнодушных и ленивых созданиях. Близлежащие улицы запрудили толпы, желающие лично обозреть место скандала и сфотографировать мемориальную доску.
Эх, не нашлось у Остапа Бендера достойных наследников в Киеве! Тут бы кассу установить и плату взимать, хотя бы по две гривны.
Сама плита была закрыта полотном, но посетители достопримечательности его постоянно срывали, а охрана была слишком малочисленной, чтобы справляться с таким наплывом народа. Комендант пытался было своими силами демонтировать принёсший ему столько горя объект, да не вышло. Недаром же «философ» раздобыл в институте полимеров какой-то невероятный клей, намертво склеивавший всё ко всему. Им намазали и болты, и заднюю поверхность доски, и теперь её можно было оторвать только вместе с куском стены. Требовались специалисты, но их всё не было и не было, поскольку в мэрии шли согласования, а всем и каждому известно, с какой скоростью они там продвигаются. Без смазки сей ржавый механизм не работает. А кто возьмётся смазывать такое дело? Только самоубийца собственной репутации.
Доска висела себе и висела. По выходным, отправляясь целыми семьями в центр из Березняков, Троещины, Оболони, Теремков, не говоря уже о Нивках и Куренёвке, киевляне и гости столицы планировали посещение новой достопримечательности. Какой-то патриотично настроенный учитель привёл сюда на экскурсию свой класс, а комитет по спасению Киева официально подал документы о внесении мемориальной доски в перечень объектов, охраняемых государством.
О героях, имена которых были высечены на скрижалях городской истории, поговаривали разное, но одно было известно: ни один из них с того памятного дня целую неделю на рабочем месте не оказался. Кто залёг в больничку, кто укатил в Египет, а кто и вовсе укатил. Но что совершенно изумляло, уголовное дело не открыли, и прокуратура не возбудила дело даже по факту. Пока. Да что там милиция вместе с прокуратурой, когда даже в суд от имени увековеченных на доске не поступило ни одного заявления о защите их чести и достоинства!
Такая вот вечная молодость!
Ах эти чёрные глаза
Что ни говорите, а по-настоящему красивыми женщинами бывают только брюнетки. Понятно, что многим такое утверждение не понравится, но с этим ничего не поделаешь. Хотя… и рыжие могут укусить прямо в сердце.
В присутствии Регины в Александре всё оживало, и он как бы попадал в эпицентр огненного желания. Её рыжие локоны напоминали языки пламени, и вся она была порыв и смятение. Взгляд её зелёных глаз расплавлял края щита, созданного им из смеси юмора и здорового цинизма, для отражения вероломных женских атак.
С Цок-Цок было иначе. Когда он смотрел в её чёрные глаза, палуба уходила из-под ног. Не только у него. Случай с Вольдемаром тому доказательство: человек находился на черте капитуляции, или, как говорится на современном сленге, отчаянно «запал» на девушку.
Через две недели, которые герои успешно пролежали на дне, стараясь прошмыгнуть из дома в редакцию, где сидели тихо, без особой нужды не высовываясь из кабинетов, собрались опять у Регины. Довольные собой и красивые. Ведь у них получилось. Захотели и сделали.