Гибель Киева
Шрифт:
По такому случаю Александр раскошелился на ящик Merlot Cabernet. Premier de Синее. J. P. Chenet из провинции Лангедок-Руссийон урожая 2005 года. Для урожая винограда во Франции это был неплохой год, даже хороший, а вот для Киева ужасный. Возродившиеся в году предыдущем надежды на справедливое будущее неотвратимо угасали, и Киев принялись грабить, уродовать и разорять пуще прежнего. Но главное, в сердца горожан заползал холод, замораживающий их витальную силу.
Потягивая терпкое тёмно-красное вино и вдыхая его тонкий аромат, спасители Города вспоминали детали операции, свои удачные реплики и находчивые поступки.
– Не спорю, хорошее дело сотворили. Не грех даже такое замечательное вино за него выпить, – разыскавший где-то
– Не скажите, батенька, не скажите, – Ме-щерский-Барский поднял свой бокал, любуясь рубиновым цветом напитка. – Эх, к такому бы вину да «Эмменталь» французский или хотя бы «Камамбер»! Да. Верю: не пропадёт наш скорбный труд, не может пропасть. Одних мы повергли в смятение и запустили в их души страх, других приподняли над мирской суетой и запустили в их души надежду. Это, знаете, как цветок на пепелище. Пусть нежен и беззащитен, но он, именно он, а не руина, завладевает сердцем.
– Послушайте, Валентин Виссарионович, вы, как всегда, правы, – Александр, уловив закипающий взгляд Вольдемара, попытался предотвратить намечающуюся схватку коллег. – И пусть это так и, наверняка, это так. Но мы не этого результата добивались. Не этого! Надобно поднять киевлян на дыбы. Вы посмотрите, кто рвётся во власть? Застройщики и сгнившие на пню чиновники. Они будут рвать тело Города на куски без помех. И чем они наглее, тем циничнее их обещания учителям, врачам и прочим киевлянам, которых они же выселят в Черниговскую область. Продуктовых магазинчиков уже просто нет. Хлеба купить негде. Всюду одни игорные заведения да банки. А почему? Да потому, что одни хотят забрать у человека деньги сейчас и немедленно, а другие – подсадить на кредитную иглу, нацелились не только на его сегодняшний заработок, но и на завтрашний.
– О вашем боевом духе, – вмешался в спор Владимир, – дамы и так знают. – Он всё ещё сражался за внимание Цок-Цок и не собирался уступать.
Следует признать, Владимир подставился больше всех, к тому же, блистательно исполнил свою партию. Он был убеждён, что имел право выглядеть победителем и потому посматривал на Снежану по-новому, будто вопрошая: ну не молодец ли я? ну, чем не герой? ну, разве я не достоин любви?
Бедный-бедный Вольдемар, он повторял заблуждение всех мужчин, уверенных в том, что женщина может полюбить за что-то. Не любят они мужчину ни за его достижения, ни за его подвиги, ни за сочинённую им песню, ни за вкрученную лампочку. Разве что в этот перечень не попадает норковая шуба, где любовь, или как выразился поэт, любёночек, всё же возникает, но жизнь у него короткая – от силы часа семьдесят два.
Женщины сами не знают, почему любят мужчину и за что. Они сами хотели бы разобраться в причудах своей зигзагообразной логики. Да не могут. Любят, и всё. А тебя, Вольдемар, она не полюбит. Никогда. Так что, беги, кролик, беги: она никогда не полюбит тебя.
– Послушаешь вас, коллега, и возникает желание сцепиться со всем миром. Например, каждому аналитику понятно, что главный конфликт двадцать первого века – это конфликт Китая с Россией. Там всё будет – и войны и гибель миллионов людей. Но это не означает, что сегодня же, сейчас же Россия опустит перед Китаем «железный занавес» и начнёт отстрел понаехавших в неё китайцев. Вот и у нас главная мишень – чиновник как самое слабое и уязвимое звено. Чиновник, он что? Он и по-китайски быстрее всех заговорит, если на нём потребуют общаться оккупанты. Он податлив и чуток к любой угрозе. С ним легче всего работать. Так что давайте не отвлекаться, – Вольдемар возвращал себе утраченные командные
Александр решил не перечить – он был сосредоточен на следующем шаге, который всенепременно должен быть сильнее предыдущего, ещё более неожиданным и дерзким. Но каким?
Предложения выдвигались самые невероятные. Закрыть вокзал от крыши до тротуара полотнищем с портретами главных продавцов киевской земли. То же самое сделать на здании мэрии. Перегородить Крещатик на уровне человеческого роста канатами, навесив на них портреты главных взяточников и убийц Киева, повесить в центре города, спустив на верёвках с балконов на вторых этажах, чучела прокуроров, судей и прочих мздоимцев. Рассыпать по главной улице столицы маленькие стальные ёжики, они проколют шины автомобилей, стоящие машины парализуют Крещатик и прилегающие улицы на долгие часы, что даст возможность раздать каждому водителю материалы с теми же портретами и вызвать грандиозный скандал. Запустить в небо тысячи воздушных шаров, надутых смесью, удерживающей их на высоте трёх метров, а к шарам подвесить прейскурант взяток, которые берут районные и городские власти.
Выдвигались и вовсе невероятные идеи: перекрыть на несколько дней водопровод, отключить на неделю электричество, взять на месяц в заложники самых востребованных горожан – Верку Сердючку и Поплавского, и даже взорвать дамбу Киевского моря. Но они были отвергнуты по причине их антигуманного характера.
И тут что-то произошло. Внезапно и необъяснимо среди всеобщего шума и яростных схваток наступила тишина. Говорят, что в такие мгновения ангел пролетает. Шелест его крыл был услышан. Александром тоже. Ибо он понял, что ответ нужно искать совсем не там, где привыкли его искать.
Стадо бежит к водопою стадом, где его поджидают хищники. Свою тропу лучше искать в одиночку.
Киев никогда не был украинским городом. Не в том смысле, что он не расположен в Украине.
В классе Александра, кроме него, училось сорок пять ребят. Он помнил их поимённо: Акимов, Андриевский, Артёменко, Бесов, Бойдерман, Власов, Гайван, Греков, Давиденко, Дранов, Драпей, Журбинская, Загуляев, Заксон, Зельцер, Какуша, Кашель, Кацоев, Китоян, Клюева, Кобзев, Козлов, Корольков, Куринец, Липман, Мандич, Мильгром, Молчанов, Пилоян, Пшеничная, Пятигорский, Разумовский, Рындич, Сыско, Федоран, Финберг, Хазанович, Хандрос, Хименко, Шварцман, Шрайбман, Шухман, Эйдман, Янкель, Яновский. Замечательные ребята и девчонки. Лучших не бывает. И никто не интересовался, кто какой национальности.
Это потом ребята с фамилией, оканчивающейся на «-ов» преимущественно оказались в тюрьме, а ребята на «-ман» – за границей. Впрочем, Шухману, больше известному под псевдонимом «пуля», после нескольких отсидок в начале девяностых влепили «кличку» прямо в лоб. А ведь мама была дирижёр, и жил он вместе с Шварцманом в доме докторов. В том самом, на улице Большой Житомирской, с маленьким сквериком. У архитектора Алёшина все жилые дома были так спроектированы, по-киевски – хоть размером с носовой платок, да непременная зеленая лужайка перед подъездом. Ну а ребята на «-ко», «-ец» и «-ский» были в армии сержантами, а на гражданке – кандидатами наук или начальниками среднего звена.
Со временем школу номер двадцать пять, что напротив Андреевской церкви, переименовали, то есть отобрали у неё имя. Очевидно, припомнили русскому критику Виссариону Белинскому высказывания об украинцах, будто они по своей природе и воспитанию напоминают чугунное ядро и никакой цивилизации на пушечный выстрел не подпустят. Хотя впоследствии слова пламенного, сгорающего от чахотки Виссариона с необъяснимым постоянством подтверждались: zhloby со злорадным и искренним удовольствием выдавливали из Киева всё талантливое и яркое. И Олег Борисов, и Юрий Лавров, и Юнна Мориц, и сотни других неординарных личностей, покинув душный Киев, ослепительно засверкали на небосклоне русской культуры.