Гибель красных Моисеев. Начало террора. 1918 год
Шрифт:
2
Хотя Каннегисер и утверждал, что убийство Урицкого совершено им «по собственному побуждению», но продумано и спланировано оно было так тщательно, будто его готовила целая организация.
Изумляет и хладнокровие Леонида.
Он не собирался попадать в руки чекистов. В ходе следствия удалось выяснить, что вечером Каннегисер должен был отправиться в Одессу на поезде, место на котором выхлопотал ему отец.
Выяснилась и другая любопытная деталь.
Именно в тот момент, когда Леонид мчался на велосипеде по Миллионной
Другая сотрудница — секретарша Иоакима Самуиловича Каннегисера — Гальдергарда Иоанновна Раудлер тоже почему-то именно в это время появилась возле Певческого моста {292}.
Разумеется, это может быть и совпадением, но, как принято у работников спецслужб и террористов, совпадения больше двух совпадениями уже не считаются.
Впрочем, для самого Леонида это было уже не важно, поскольку оторваться от погони ему, несмотря на все хладнокровие, так и не удалось…
«Часов в одиннадцать раздалась команда: “Караул, в ружье!”, что мы тотчас же исполнили и увидели, что лежит труп тов. Урицкого…
Мы сейчас же сели в поданный автомобиль и поехали догонять убийцу. Доехали до набережной, где наша машина почему-то встала…
Мы тотчас же выскочили и побежали цепком по Миллионной улице… Когда я стал в его стрелять из винтовки, то убийца свернул в ворота дома 17 по Миллионной и после, соскочив с велосипеда, бросил его у ворот, а сам побежал по лестнице наверх» {293}…
Это показания Викентия Францевича Сингайло, охранника, которому принадлежит сомнительная честь задержания Каннегисера.
До запланированного места Леонид просто не успел доехать…
Как свидетельствовал Алексей Викторович Андрушкевич из 3-го Псковского полка: «Солдат дал выстрел по велосипедисту. Велосипедист свалился с велосипеда, захромал и бросился во двор» {294}.
Произошло это недалеко от Мраморного дворца, возле дома № 17 по левой стороне Миллионной, где располагался Английский клуб…
Момент падения с велосипеда, а главное панику, охватившую его, Леонид Каннегисер переживал потом мучительно и долго. Уже оказавшись в тюрьме, более всего он стыдился этой растерянности, страха, которому позволил восторжествовать над собой.
Не помня себя, он позвонил в первую попавшуюся квартиру, умоляя спрятать его. Когда его не пустили, бросился к другой квартире, где дверь была приоткрыта, оттолкнул горничную и, ворвавшись в комнату, схватил с вешалки пальто, а потом, натягивая его поверх тужурки, снова выбежал на лестницу. Но с улицы уже заходили в подъезд солдаты, и, выстрелив в них, Леонид бросился по лестнице наверх.
В панике и растерянности, охватившей Леонида, ничего удивительного нет.
Он не был профессиональным убийцей.
Нервы его были напряжены уже и в вестибюле дворца Росси,
Столь подробно останавливаюсь я на этом эпизоде только для того, чтобы показать, какой изумительной силой воли обладал этот юноша. Ведь, вбежав по лестнице наверх, отрезанный ворвавшимися в парадное охранниками, он все же сумел взять себя в руки и еще раз продемонстрировать завидную выдержку.
Впрочем, лучше, если об этом расскажет непосредственный участник событий, охранник Викентий Францевич Сингайло.
«Мы сделали из моей шинели чучело и поставили его на подъемную машину и подняли вверх, думая, чтобы убийца расстрелял скорее патроны… Но когда лифт был спущен обратно, моей шинели и чучела уже не было там. В это же время по лестнице спускался человек, который говорил, что убийца поднялся выше. Я заметил, что шинель на человеке моя, и, дав ему поравняться со мною, схватил его сзади за руки, а находившиеся тут же мои товарищи помогли» {295}…
Увы…
Уйти Леониду не удалось, но какое поразительное хладнокровие и бесстрашие нужно иметь, чтобы за короткие мгновения побороть растерянность, тут же оценить ситуацию, вытащить из лифта чучело, натянуть на себя шинель и спокойно спуститься вниз…
Безусловно, герою романа Александра Дюма, который накануне читал Леонид, проскользнуть бы удалось.
Это ведь оттуда и авантюрность, и маскарад…
Другое дело, что охранник Сингайло никак не вписывался в поэтику «Графа Монте-Кристо». Человек по-латышски практичный, он сразу узнал родную шинель и конечно же не дал ей скрыться в романтической дымке…
«Беря револьвер,— объясняя, почему он присвоил себе вещи арестованного, каялся потом Сингайло, — я не думал, что, беря его, я этим совершаю преступление. Я думал, что все, что было нами найдено, принадлежит нам, то есть, кому что досталось… Один товарищ взял велосипед, другой — кожаную куртку».
Леонид Каннегисер не потерял самообладания, даже когда охранники принялись избивать его.
Он не кричал от боли, лишь презрительно улыбался. Может быть, усмехался своим стихам:
Она, не глядя на народ, — До эшафота дошагала, Неслышной поступью взошла, Стройней увенчанного древа, И руки к небу — королева, Как пальма — ветви, подняла.Может быть…
Из рук охранников Леонида освободили прибывшие к дому № 17 чекисты.
На допросах Каннегисер держался мужественно и очень хладнокровно.
Коротко рассказав, как он убил Урицкого, на все прочие вопросы отвечать отказался, заявив: «К какой партии я принадлежу, я назвать отказываюсь» {296}.