Гибель «Кречета»
Шрифт:
В заключении беседы Соколов попросил:
– Вы мне должны дать честное слово коммуниста, что ничего и никому не расскажете обо мне: ни моей жене, ни матери, ни друзьям. Для них я похоронен и пусть останусь покойником. Очень прошу вас... Вы видите, каким я стал! Урод... Не хочу отравлять жизнь близким! Я хорошо запомнил слова матери, она видела недавно меня, своего сына, на Ленинградском бульваре. «Какой ужас! Не дай бог, в семье – такой урод!» Жена ещё молодая, выйдет замуж за другого, нормального человека. А я как-нибудь в одиночестве дотяну до могилы. Лётчика Соколова нет в живых, есть Евдокимов.
– И это ваше
– Бесповоротное! Это и есть моё условие!
– Вообще по ходу дела я сам засекретил бы вас на первое время, пока мы не накрыли врага. Я, конечно, выполню вашу просьбу, хотя считаю, что вы поступаете неправильно. Буду молчать до поры до времени. Пока вы сами своими действиями не снимете с меня обет молчания. Не сомневаюсь, что так и случится. Спасибо, что сообщили нам очень важные сведения. Мы найдём жену этого бандита Евдокимова. У нас тоже есть кой-какие данные о подготовке новой диверсии... Вот что, товарищ Соколов. Хочется верить, что я имею право вас так называть, хотя, как сами понимаете, кое-что мы должны проверить... Вы где живёте?
– В Малаховке, комнату снимаю.
– Я вам дам машину, поезжайте и привезите поскорей всё «наследство» Евдокимова. Всё, что у вас осталось.
Соколов кивнул.
Воробьёв написал записку и отдал Соколову:
– Приедете по этому адресу, буду ждать вас.
Не прошло и трёх часов, как Соколов выбросил перед Воробьёвым из мешка сапоги, пистолет, деньги. Достал из кармана карандаш.
– Эта штучка мне знакома, – сказал обрадованно Воробьёв и взял жёлтый механический карандаш. – Вы пробовали его развинчивать? – спросил он.
– Не к чему было.
– Смотрите!
Воробьёв повернул верхушку восьмигранного карандаша не справа налево, как обычно, а наоборот. Карандаш разделился на части.
– Видите, обратная резьба. А вот посмотрите: здесь, рядом с капсулой для запасных грифелей, пустое место. Сюда, в случае надобности, можно вложить свёрнутую записку. Карандашик совсем не простой и сделан, само собой разумеется, не на московской фабрике.
– Неужели это... «визитная карточка» Евдокимова, такая же, как в шпионских романах? – едва произнёс ошеломлённый Соколов. – А я, дурак, не догадался!
– Трудно было догадаться. Дайте-ка сюда сапоги.
Полковник аккуратно застелил стол газетой и через лупу стал тщательно исследовать подошвы; отделил каблуки, но ничего там не нашёл. Потом он вывернул наизнанку голенище и начал прощупывать вшитый узкий ремешок.
– Старый, испытанный способ! – удовлетворённо воскликнул полковник. Ловко вспорол острым лезвием шов и вытащил крошечный пакет. – Смотрите! – Воробьёв развернул пакетик и достал из него кусочек микроплёнки. – Шифр! У этого таёжного плотника, вероятно, и радиостанция где-нибудь спрятана.
Недостающее звено
Полковнику государственной безопасности не привыкать проводить бессонные ночи за работой.
Воробьёв приказал сотруднику отдела Сёмушкину немедленно послать запрос в Черноярскую больницу и принести дело о расследовании гибели «Кречета».
Вскоре пришло телеграфное подтверждение из Черноярска. Действительно, там в районной больнице находился на излечении Евдокимов Пётр Иванович, с диагнозом – энцефалит.
Воробьёв присел на край письменного стола.
– Надо снова поднять
– В архиве!
– Сейчас же запроси!
Через полчаса капитан принёс в кабинет полковника пухлую папку.
Перелистав папку, Воробьёв углубился в чтение. Несколько раз подряд перечитал он донесения Серёгина и позвал Сёмушкина:
– Смотри, какая нелепица! Человек убил медведя, потом помчался к месту катастрофы самолёта, и почему-то след его исчезает, и появляется след другого человека. Не понимаю, куда делся этот тип в «грубых сапогах сорок третьего размера», как сообщают пограничники?
– Может быть, он переобулся? – заметил Сёмушкин.
– Эту версию Серёгин категорически отрицает. И, по-моему, правильно делает. Он оставляет вопрос открытым, а мы... мы постараемся его закрыть! Нелегко это сейчас сделать, но постараемся.
– Как, Николай Афанасьевич?
– Не спеши! Я ещё сам точно не знаю. Только думается мне, что не прав Серёгин, когда считает, что человек, который был у самолёта, и тот, с кем подрался Соколов, – одно и то же лицо. Один боец полагает, что диверсант ушёл от самолёта на ходулях, под след лося! Бывали такие случаи на самой границе. Но, позвольте вас спросить, зачем ему это понадобилось в безлюдной тайге? И эта версия, по-моему, несостоятельна... Так куда же он всё-таки делся? Сквозь землю провалился? А потом, возьми лупу, взгляни сюда! – Воробьёв протянул две фотографии. – Замечаешь разницу? Вот след человека у самолёта, а это – у костра. Размер обуви вроде одинаковый, но рисунок подошвы разный. Всё это наводит на размышления! Как на это не обратили внимания пограничники?
Сёмушкин за годы работы с Воробьёвым привык ничему не удивляться. Но сейчас с восхищением посмотрел на своего начальника. Вот у кого учиться логике, последовательности в мышлении, умению делать новые выводы из фактов, над которыми уже ломал голову не один человек. У кого ещё так развита наблюдательность? У кого такая интуиция!
– Теперь займёмся арифметикой! – продолжал Воробьёв. – Подсчитаем, сколько человек обнаружили в тайге. Рахимова и Морозова считать не будем. Вот что получается: один парашютист сдался геологам, второго схватили на прииске; вот об этом донесение... а ещё двое, как свидетельствуют следы, топтались у самолёта. Выходит – четыре?! А с японского самолёта, как известно, сбросили трёх. Значит, один – не диверсант! Слушай, почему никто из нас не поехал тогда на место происшествия?
– Нельзя всё самим. Мы доверились пограничникам.
К тому же на место катастрофы вылетала авторитетная комиссия.
– Что ни говори, мой дорогой Сёмушкин, это была наша ошибка. Теперь её надо исправить. Придётся там покопаться.
– Что же можно там теперь найти?
– Многое, а может быть – ничего. Археологи в раскопках находят ценнейшие вещи, пролежавшие в земле тысячелетия, а тут придётся искать не в земле, а на земле. Во всяком случае, надо тебе, Сёмушкин, лететь. Меня, как сам понимаешь, никто сейчас из Наркомата не отпустит. Дел по горло. Ты сам отлично справишься; не пропускай только ни одной мелочи. Сообщи в отряд майору Серёгину, чтобы он ждал тебя в Чите и захватил с собой сверхсрочника, как это его? Да, Клюев!