Гибель «Кречета»
Шрифт:
После очередного отказа на рапорт о направлении его в действующую армию, Соколов решился на крайнюю меру. Он послал письмо Воробьёву с просьбой, чтобы тот помог ему вырваться из школы. Полковник государственной безопасности не заставил долго ждать. Он вызвал вновь назначенного начальника школы и договорился, что тот отпустит Петрова, как только подберёт ему замену. Соответствующее письмо, подписанное Воробьёвым, ушло с улицы Дзержинского в районный военкомат.
Замена вскоре нашлась – военный инженер, «списанный» после ранения на фронте.
Под Москвой и в самом городе срочно
В его штате не хватало техников. Решено было взять молодых специалистов, ещё не окончивших учёбу.
«Без технарей не возвращайтесь!» – напутствовал командир полка старшего лейтенанта Рахимова и механика Морозова, отправляя их в командировку, чтобы они договорились с командованием школы и отобрали по разнарядке штаба нужных людей.
Начальник школы пошёл навстречу фронтовикам. Решили послать в истребительный полк лучших по успеваемости курсантов и вместе с ними преподавателя Петрова, который уже давно рвётся на фронт.
Соколов был с курсантами на аэродроме и ничего не знал о переговорах. Вернувшись к обеду, он, поворачивая за угол, вдруг услышал голос друга; узнал знакомый мягкий восточный говор.
– Он, конечно, в столовой. Где ещё его искать в такое время?
– Юсуп! – чуть не крикнул растерявшийся Соколов. Он замер, прислонившись к стене, не зная, что ему делать.
«Он, вероятно, ищет меня, чтобы опознать. Бежать? Спрятаться? Глупо. Всё равно найдут. Может быть, и не узнает! Надо только взять себя в руки!»
Из-за дома вышел Рахимов, возмужавший и похудевший, как это успел заметить Соколов. Рядом, как всегда размашисто болтая руками в такт шагам, шёл Морозов.
Так вот при каких обстоятельствах пришлось встретиться со старыми лётными друзьями!
Юсуп, оглядев Соколова с ног до головы, радостно воскликнул:
– Два камня в воде и то сталкиваются! Вот он – точный портрет.
«Узнали», – побледнев, подумал лётчик.
– Совсем такой же, как описал его внешность начальник школы, – тихо шепнул Рахимов механику, но обострённый слух Соколова уловил эти слова.
– Вы, случайно, не товарищ Петров? – спросил Морозов.
– Да, я Петров, – невнятно произнёс Соколов. – Что вам угодно? – Он понял, что ищут не Соколова, а преподавателя Петрова. Он нужен друзьям по какому-то совсем другому делу.
– Мы пришли, чтобы вы помогли нам отобрать курсантов, которые могли бы сдать экзамены досрочно, – сказал Морозов.
– Нашему полку очень нужны техники, – живо добавил Рахимов. – Но учтите, они будут работать под вашим руководством.
– Как? Я вас не понял.
– Вы поедете с нами в действующую армию. Вас командируют... Что же вы молчите? Боитесь, убьют?
– Вы меня очень обрадовали! – сказал, наконец, Соколов. – Я уже раз пять подавал рапорты, но меня не отпускали.
– Нам об этом говорил начальник школы, – подтвердил Морозов.
Рахимов не спускал глаз с преподавателя. Соколов это заметил и, замигав более обычного, спросил:
– Что это вы на меня так смотрите?
– Не кажется тебе, дядя Костя, что мы где-то видели этого человека?
– Я служил немного на авиационном заводе имени... – Соколов запнулся.
– Обнимал девушку, целовал её, а как зовут забыл! – не удержался от шутки Рахимов и, сменив тон, сказал: – На заводе имени нашего безвременно погибшего командира, замечательного лётчика Соколова...
«Надо было так сложиться обстоятельствам, что из всего полка выбрали Рахимова и Морозова, чтобы прислать в школу и именно в ту, где я работаю, – подумал Соколов. – Нет, нелегко будет всё время скрываться от людей, которых любишь. Но что поделаешь. Зато я еду на фронт!»
– Сколько вам нужно техников? – по-деловому спросил он.
– Не меньше пятнадцати!
– Если хотите, можете присутствовать при отборе. А сейчас прошу в столовую, обедать.
– Вот это коротко и ясно. – Рахимов улыбнулся.
Инженер второй эскадрильи
Из Москвы до фронта было рукой подать. Команда молодых авиатехников во главе с Петровым добиралась в действующую армию на полуторке.
Машина шла через центр столицы. Как быстро и резко изменился жизнерадостный, праздничный облик Петровки и улицы Горького! Куда девалась вечно царившая здесь шумная суета? Тротуары, обычно заполненные пешеходами, были пустынны; редко пройдёт спешащий куда-то прохожий, и совсем не видно детей. Их эвакуировали в глубокий тыл. Только у булочных и некоторых продуктовых магазинов стоят в очередях озабоченные женщины. Ещё недавно сверкавшие на солнце зеркальные витрины больших магазинов заколочены досками, заложены мешками с песком. Столица стала суровой, подтянутой, как вот те преисполненные деловитости молоденькие девушки в гимнастёрках. Намотав на руки концы строп, они как на поводу ведут лениво покачивающегося над ними огромного невиданного зверя – аэростат воздушного заграждения. Кажется, аэростату среди многоэтажных домов так же тесно, как киту, случайно заплывшему в узкую бухту.
На углу Арбатской площади суетятся пожарные у ещё дымящихся развалин большого дома, разрушенного прямым попаданием бомбы.
Чем дальше от центра, тем безлюдней улицы. Местами на окраинах они пересечены противотанковыми рвами и ощетинились заграждениями, наскоро сваренными из отрезков рельс.
Вот из ворот большого, известного всей стране завода выезжает вереница машин, гружённых станками, ящиками, а за ними – автомобили с кроватями, матрацами, узлами, корзинками. Это эвакуируется оборудование и рабочие ещё одного столичного предприятия. У проходной хмуро стоят пожилые мужчины, женщины вытирают глаза концами платков, парней совсем нет. Заметны только не по летам серьёзные подростки. Их отцы, а то ещё и деды, работали на старинном прославленном заводе, сроднились с его цехами, станками. Многие из них жили по соседству в домах, окна которых сейчас перекрещены наклеенными бумажными полосами.