Гибель «Кречета»
Шрифт:
– Вообще-то, как это говорится, один в поле – не воин. А вы летаете в одиночку. Пятёрками очень удобно драться с врагом, но для этого нужна особая тренировка. По-моему, и парами летать неплохо. Как вы думаете, старший лейтенант?
Рахимов молча достал из планшета тетрадь и начал чертить схему боя.
– В небе три «мессера», – бурчал он себе под нос, – одного я держу в поле зрения, преследую его. Два других обязательно пойдут на помощь своему, зайдут мне в хвост. Тогда мой напарник неожиданно навалится на них сверху и собьёт. Здорово! Ты слышал, Мороз, каков наш инженер! Оказывается, соображает. Интересную мысль подал! Сегодня же поделюсь ею с товарищами, поговорю с командиром. Если разрешат,
– А может, его в первом же бою сбили бы? – равнодушно заметил Соколов.
– Соколова чтоб сбили! – возмутился Рахимов. – Не могло бы этого быть. Однажды в день авиации он «сражался» в воздухе со своим инструктором, кстати сказать, отцом его жены. Идут друг на друга в лобовую атаку. Дошли до того, что отворачивать в сторону уже поздно, на глубоком вираже обязательно заденут друг друга, а полезут вверх, прижмутся животами. Но Соколов учёл психологию лётчика. Он нырнул вниз, а его инструктор рванул свой истребитель вверх. И всё же Соколовская машина своим килем царапнула стабилизатор самолёта его учителя.
Ох, и досталось тогда ему от жены и тёщи! – вставил Морозов.
Зато учитель, или как его по-родственному – тесть, похвалил, – добавил Юсуп. – Я, говорит, такого упрямого и смелого ещё не встречал. Вот какой это был лётчик! А помнишь, Мороз...
Фраза осталась недосказанной.
Над полевым аэродромом взвилась и рассыпалась искрами ракета-сигнал боевой тревоги.
...Другая беседа вызвала у Соколова и радость и боль одновременно.
Рахимов и Морозов лежали на траве у самолёта. Мимо проходил Соколов.
– Идите сюда, инженер! Покурим! Жена «Казбек» прислала, – крикнул Рахимов.
– А мне вот никто ничего не пришлёт, – печально сказал Соколов, беря папиросу. – Один на белом свете остался. Когда беда случилась со мной, жена потребовала развод. Кому я нужен такой?
– Это вы бросьте, – заметил Морозов. – Вы очень нужны нам. Разве это вас не удовлетворяет?
– Не совсем... Бывает такое горе, когда никто не может успокоить человека.
– Семья, конечно, большое дело, – сочувственно сказал Юсуп, – особенно, когда есть дети или ждёшь ребёнка. Я, например, сына хочу. Назову его в память о своём командире Юрием. Рахимов Юрий Юсупович. Неплохо звучит, чёрт возьми! А вдруг я потеряю на войне руки или ноги и жена откажется от меня? Что тогда?
– Теперь вы меня понимаете? – спросил Соколов.
– Очень хорошо понял. Только правильная жена не откажется.
– Разные жёны бывают, – вставил Морозов. – Моя старуха, например, да и Соколова... никогда бы Нина Михайловна не бросила мужа...
Соколов, едва овладев собой, опустился на траву и нервно закурил ещё одну папиросу.
Когда шёл бой
После разгрома фашистских полчищ под Москвой истребительный полк перебазировался. Он стоял теперь у ракитовой рощи, почти на самом берегу Волги восточнее Ржева, вокруг которого шли длительные, ожесточённые бои.
Над аэродромом, направляясь в глубокий тыл врага, часто проходили тяжёлые воздушные корабли с бомбовым грузом. Летали и лёгкие бомбардировщики. Однажды Соколов увидел, как в небе над ним проплыли краснозвёздные двухмоторные самолёты с широким размахом крыльев. Он сразу узнал их по знакомому силуэту. Да, сомнения быть не могло: на боевые операции шли машины типа «Кречет». Соколов и раньше слышал, что самолёт – дальний разведчик, который он испытывал, – пошёл в серийное производство на далёком сибирском заводе. Машина больших возможностей, скоростная и манёвренная, с хорошей грузоподъёмностью, стала использоваться и как бомбардировщик ближнего действия. Значит, жив родной «Кречет», хотя вместо
Лётчики-истребители полковника Бородина часто провожали целые эшелоны бомбардировщиков через линию фронта, охраняя их от атак вражеских истребителей. Они также прикрывали от бомбёжек некоторые военные объекты и железнодорожные мосты через Волгу. Особенно много хлопот доставлял мост в старинном приволжском городе Торжке. Когда-то этот городок, стоящий как раз на половине пути из Москвы в Петербург, был знаменит непомерно большим количеством церквей да ещё как родина вкуснейших пожарских котлет, названных так по фамилии их «изобретателя», местного трактирщика. В первый год войны Торжок стал важным стратегическим пунктом. В городе и вокруг него были размещены тылы армий, много военных складов, стояли запасные полки, железнодорожный узел работал с огромной нагрузкой. Гитлеровцы с особым упорством, систематически, изо дня в день пытались разрушить мост через Волгу в самом центре Торжка. Это им так и не удалось, хотя они, сбросив сотни бомб, превратили в развалины все прилегающие к мосту кварталы. Мост стоял как заколдованный. Не раз над ним завязывались воздушные схватки и атакуемые истребителями самолёты со свастикой на фюзеляжах, поспешно удирая, вспенивали реку сброшенными куда попало бомбами.
Большая часть самолётов полка Бородина участвовала в воздушном бою над Торжком, когда начался вражеский налёт на их аэродром. Дома оставались только машины готовности «номер три». Фашистское командование, как видно, решило раз и навсегда покончить с истребительной базой, которая днём и ночью беспокоила их войска и срывала воздушные операции. Время для удара было выбрано подходящее. Когда объявили тревогу, только десять «ястребков» поднялись с аэродрома в воздух навстречу стервятникам. А тех было много. Целое соединение лёгких бомбардировщиков «хейнкелей» пополам с истребителями быстро надвигалось с запада. Никто точно не знал, сколько их летит: считать было некогда. Техники, наблюдавшие бой с земли, уверяли, что их было не меньше шестидесяти. Соколов насчитал пятьдесят и сбился со счёта.
Утро было удивительно тихое, ясное. Не шелохнётся ни один листик на деревьях, ни одна былинка не качнётся среди высокой травы. А в чистом небе стоял гул. Самолёты шли ровным строем.
– Психической атакой идут гады, – вздохнул Морозов. – Посмотрим, какая у кого психика!
Пчелиный рой был совсем близко от аэродрома, когда зажглись факелами и стали падать первые вражеские машины. Тут их строй дрогнул. Всё смешалось в небе. В безумном хороводе невозможно было разобрать, где наши, а где враги. На поле и в реку в беспорядке сыпались бомбы, вздымая земляные и водные смерчи. Над Волгой от преломления солнечных лучей в высоких фонтанах появились искусственные радуги.
Несколько неприятельских бомбардировщиков начало стремительно пикировать на аэродром. Вступили в бой наши зенитчики. Три самолёта тотчас же были сбиты и врезались в лес за лётным полем. Остальные убрались восвояси. Им всё же удалось поджечь два бензозаправщика и один ранее повреждённый истребитель, который стоял около мастерских.
Воздушный бой, как и все схватки в небе, продолжался считанные минуты. Под конец фашистских самолётов осталось немного: одни успели удрать, другие сломали свои крылья, ударившись о землю.