Гибель Лодэтского Дьявола. Второй том
Шрифт:
Астрология учила, что на Гео существовало восемь миров – мир плоти, мир огня, мир воздуха, мир вод, мир металлов, мир трав, мир камней и мир Бога. Камни могли излечивать, привлекать удачу, однако, насылать беды тоже. Юные дамы, уже вышедшие замуж, стремились приобрести амулет из опала – многоцветный камень помогал сохранить красоту и девичью свежесть. А Маргарита неожиданно купила кулон из мориона, хотя опалы, как никакие другие самоцветы, благоприятствовали ей. Морионов же опасались – каменья тьмы считались лучшим любовным амулетом, но, кто знает, какое еще заклинание могли в него засунуть колдуны. Морион, что принес ей дядя, более чем двадцать лет назад нашел в Безымянном проезде, прямо на дороге, их сосед-корзинщик. Некоторое время корзинщик хранил морион, ожидая, что красивый, гладко полированный черно-черный кабошон будут искать, а затем продал его пуговичнику за двести регнов. Пуговичник сделал из камня кулон, заключив его в тонкую золотую оправу, добавил золоченый шнурок, и подарил дочери на свадьбу. Теперь же, в непростые времена, семья решила продать семейное сокровище – и просили они всего-то два золотых альдриана, даже соглашались на торг. Что ж, украшение Маргарите приглянулось, два альдриана у нее имелись для мелких расходов, а бедствий камень не принес своим хозяевам, впрочем, как и удачи.
________________
Пятого дня Любви, за сорок один день до Возрождения и начала нового года, дядюшке Жолю исполнилось сорок три. Уже на втором году сорокового цикла лет, двадцать четвертого дня Веры, во второй день Юпитералия, Нинно отметил бы свой двадцать пятый день рождения, но чествовать живых в празднество мертвых запрещалось, и кузнецу приходилось жить без подарков или поздравлений. В его день рождения он и Беати поехали на кладбище за город, к могилам родителей. Тетка Клементина с дядюшкой Жолем и Филиппом отправились туда же. Ортлиб Совиннак и Енриити, посетив погост у храма Пресвятой Меридианской Праматери, оставили угощение на могиле первой супруги градоначальника. Маргарита вынесла горшочки с едой к Западной дороге, как поступали те, кто не имел возможности прийти к захоронениям родных. Всё, что оставалось после пиршества накануне, в первый день Юпитералия, надлежало раздать – такие угощения вдоль дорог, хоть они и ставились для утешения грешных душ, мог взять, кто хотел. Маргарита всегда любила из-за подобных гостинцев именно это мрачное празднество, а не веселый Сатурналий. Раньше она и ее братья с удовольствием искали «сокровище», добыв таковое, наконец наедались и потом еще год ждали чудесные два дня в середине восьмиды Веры.
Сразу после Юпитералия, двадцать пятого дня Веры, Альдриану Лиисемскому исполнялось тридцать шесть лет – он достигал возраста Возрождения, заканчивал свой первый цикл жизни, и по такому важному поводу в белокаменном замке намечалось грандиозное торжество. Герцог Лиисемский желал видеть градоначальника с его новой супругой, о красоте которой много слышал, поэтому еще в самом начале второго года в Малиновой гостиной появился знаменитый сундук Гиора Себесро вместе с самим черноволосым суконщиком. А случилось это в пятый день Веры, что совпал с Патроналием – негласным празднеством отцов и покровителей. Гиор привез лучшие наряды из своей суконной палаты, но градоначальнику не угодил.
– Дурость одна! – злился Ортлиб Совиннак, отбрасывая женские платья, одно за другим, на широкую, с высокой резной спинкой, скамью. – Я же говорил: «Чтобы было как при Альбальде Бесстрашном, но модно!» Ну чего сложного-то?!
Гиор Себесро остался непроницаем. Портниха, прибывшая с ним, испуганно сделала шаг назад и спряталась за спину суконщика. Градоначальник, видя, что его не понимают, сдвинул току на макушку и стал громко объяснять, переходя на крик, чем только усиливал страх и робость портнихи:
– Сделай ее другой! Проклятье, как бы это объяснить… Глянь на нее!
Гиор Себесро окинул Маргариту внимательным взглядом. Она же хлопала глазами, ничего не понимая, и тоже попыталась себя осмотреть: красное платье из шелка и шерсти соблазнительно очерчивало ее фигуру, двурогий белый колпак на голове выглядел достойно супруги градоначальника, да еще и во лбу поблескивал изящный кулон с морионом, – до того, как спуститься вниз, Маргарита казалась себе привлекательной, а теперь слова мужа ее обескуражили.
– Ну, посмотрел? – спрашивал тем временем градоначальник Гиора. – Понял? Ааа, – махнул он рукой. – Тебе это объяснять тщетно… Так, одурни ее! – вновь поразил всех присутствующих Ортлиб Совиннак. – Еще сделай так, чтобы всем было ясно, что она благочестива и даже скучна, – выдохнул он. – Не так, как сейчас. Точно без шелка! Что-то потяжелее и побесформеннее! Любимая, – поцеловал он руку ошеломленной жены. – Я пошел работать. Ты заканчивай одна.
Когда градоначальник вышел, Гиор, потирая подбородок, с задумчивым видом обошел Маргариту – и при этом он так пристально вглядывался в ее тело под платьем, что она отпрыгнула от него.
– Господин Себесро! – возмутилась девушка. – Нельзя так непристойно смотреть!
Гиор улыбнулся одной стороной рта.
– Ваш супруг, госпожа Совиннак, хочет, чтобы на вас не смотрели другие: те, кто сильнее и могущественнее его. Мне, безвластному, можно… Можно смотреть и завидовать, – равнодушно добавил Гиор. – Позвольте уж мне угодить желанию вашего супруга, желанию оградить вас и уберечь. Это даже… занятно.
Он достал из сундука толстый материал в крупном и выпуклом ромбовидном рисунке.
– Подойдите, госпожа Совиннак, и повернитесь, пожалуйста, ко мне спиною. Не беспокойтесь, сужэнна, я едва до вас дотронусь.
Маргарита, напоминая себе, что у Гиора грех мужеложства, вернулась к суконщику. Он подозвал портниху, и они вдвоем обмотали Маргариту тяжелой тканью. После Гиор заколол несколько складок и отошел в сторону.
– Да! – лаконично изрек он.
Затем он и портниха стали собираться, а Маргарита осталась, чтобы их проводить.
– Это сукно мы обычно используем для рукавов, – говорил Гиор, бережно перекладывая наряды со скамьи в свой сундук. – В тех местах, где жесткость не повредит. Это сукно подойдет…
Наблюдая за ним, поглядывая на его бесстрастное лошадиное лицо, Маргарита снова ощущала неясную тревогу.
«Он мне не нравится, – думала она, трогая свои пытающие щеки. – И не потому, что он заставил дядюшку избавиться от меня. В конце концов, не сделай он так, я с Ортлибом никогда не встретилась бы… Не понимаю, отчего я так взволновалась, пока он находился близко от меня и почти что трогал? Я даже могла бы допустить, что чувствую к нему что-то, но… ничего хорошего я не ощущаю. Разве что страх…»
Она вспомнила его дыхание на своем затылке, вздрогнула как от холода – и мурашки скатились вниз по позвоночнику. Но тут в гостиную, где стены были задрапированы малинового цвета шпалерами и шелками, заглянула Енриити, и отвлекла Маргариту.
– Приветствую вас, господин Себесро, – сладким голоском пропела юная девушка. – И я бы желала подобрать платье для первого бала…
– Я рад угождать вам, – ответил Гиор, склоняя голову. – У меня с собой, как всегда, есть карточки с новшествами. Будьте любезны, молодая госпожа Совиннак. Возможно, вам что-то приглянется.