Гибель на рассвете.Подлинная история убийства Гейдриха
Шрифт:
Все было очень просто. Деревенский кучер обнаружил радиоаппаратуру и донес в гестапо. Он слышал, что нацисты хорошо платят за такую информацию. И оказался прав. Они расставили ловушки, и Микс погиб.
Щедро наградили они и Герика, хотя о нем ничего не публиковали. Ему дали дорогую меблированную квартиру на Карловой площади в центре Праги. Он получил новое удостоверение сотрудника полиции, ему было назначено хорошее еженедельное жалование и разрешено приходить и уходить по своему усмотрению.
Конечно, время от времени ему приходилось оказывать отдельные услуги. В ту ночь, когда погиб Микс, за ним приехали. Комиссар Флейшер лично приехал к нему на квартиру в своем автомобиле и сам отвез его на место происшествия.
Осветив фонариком окровавленное лицо Микса, они спросили:
— Вы его знаете?
И Герик, весь дрожа, сказал:
— Да, это один из двух, сброшенных вместе со мной. Его имя — Арност Микс.
Комиссар гестапо сам отвез Герика обратно домой и у дверей учтиво пожелал ему спокойной ночи. Герик поднялся по лестнице, отпер дверь и вошел в квартиру, ступая по мягкому ковру. Разделся и лег в постель. А когда выключил свет, то, должно быть, смотрел в темноту ничего не видящими глазами.
Ему было о чем подумать.
Никто не знает, почему Микс выдержал, а Герик сломался.
Никто не знает, что заставляет одного человека держаться, несмотря ни на что, а другого — легко ломаться, как сухая ветка. За последние десятилетия было изобретено великое множество способов испытания человеческого духа и тела. Но если выведены какие-то математические выражения, описывающие страдания человека, и, если на стенах некоторых учреждений висят графики, показывающие, как возрастает кривая отчаяния, то их распространение до сих пор строго ограничено.
Кажется, гены, кровяные тельца и другие физические органы, содержащие существо отваги человека, до сих пор сопротивляются всем попыткам связать их простым уравнением.
Гибель Микса удручающе подействовала на остальных членов группы. Беспокоил их и еще один факт. Гейдрих медленно, но верно усиливал свою хватку над их страной. Все происходило в точности так, как предсказывало руководство чехословацкой разведки в Лондоне. Скоро вся Чехословакия будет принадлежать к нацистской империи. Это волновало Яна больше, чем все остальное. В конце концов, их с Йозефом задача — как раз предотвратить такое развитие событий.
Они тщательно изучили и обследовали все другие возможные способы покушения на рейхспротектора. И были по-прежнему убеждены, что нападение на автомобиль на том углу в Холешовице — самый лучший план. Наконец они решили, что больше ждать нельзя, и они не потерпят отлагательств. Как только поступит информация об отъезде Гейдриха из Праги, они решили действовать, невзирая на то, что будет говорить Индра. И вот они получили такое известие: завтра утром Гейдрих летит в Берлин.
Час за часом Ян вел спор с Индрой об их плане. Хорошо, соглашался он, пусть они — только два молодых человека на велосипедах, причем один — на старом дамском, вооруженные пулеметом Стена, револьверами и ручными гранатами, выступят против главаря самой жестокой террористической организации, какую только знал мир. Пусть это будет самоубийством! Какое это имеет значение, если покушение увенчается успехом? А оно увенчается успехом, так как они готовы на все — будь что будет! Завтра Гейдрих летит в Берлин для встречи с фюрером. Ян и Йозеф поклялись, что завтра, на том углу в Холешовице, он вместо этого встретится с ними.
Индра вернулся в мыслях к настоящему моменту и стал слушать, как лейтенант Опалка пытается убедить дядюшку Гайского.
— Мы все это уже обсуждали, господа, — устало говорил Опалка. — Предполагаемое убийство Рейнхарда Гейдриха — это не отдельный акт возмездия. Не убьем Гейдриха — чешский народ будет воевать на стороне нацистов. Наши дивизии будут вести бои против англичан, американцев, русских. Нацисты достигнут беспримерного пропагандистского успеха. Другие люди, поважнее нас с вами, решили, что этим актом мы сможем предотвратить такое развитие событий. Мы — простые исполнители операции.
Это было их кредо. Чехословацкое правительство и руководство армии в Лондоне, которое послало их, верило, что это так. Сам Гейдрих был архитектором нацистского успеха. Если он умрет, если он будет убит, все должно измениться. Рейх получит такую пощечину, такое оскорбление, что сотрудничество станет невозможным, и какое-либо примирение — затруднительным.
— Сегодня было еще сообщение, — медленно произнес Опалка.
— Передали по радио в дневных новостях. Сегодня утром Гейдрих принял членов правительства протектората. Вот почему он летит в Берлин. Все решено. Нет сомнений, он доложит Гитлеру о своих успехах и предложит несколько чешских дивизий для использования на восточном фронте.
— Он не доедет до Берлина, — резко сказал Ян. — Он будет лежать в морге на мраморной плите.
Ему представлялось, что убийство Гейдриха накануне его отъезда на совещание, результаты которого еще больше поработят Чехословакию, будет справедливым и священным правосудием. Другой такой возможности не будет.
Несколько активных участников сопротивления в районе Холешовице были предупреждены, что может понадобиться их помощь. Им не раскрыли план, просто попросили быть наготове.
Валчик и еще один товарищ будут помогать в фактическом осуществлении покушения. Ян и Йозеф нажмут на спусковой курок.
Поэтому Ян слушал дядюшку Гайского с огромным нетерпением, а тот снова и снова повторял один и тот же довод, как будто его повторение само по себе вскроет какое-то его скрытое достоинство.
— Мы создавали нашу организацию медленно и с большим трудом в течение многих месяцев, — тихо говорил дядюшка Гайский. — Если мы сумеем убить Гейдриха, — он намеренно и не без гордости произнес это «мы», — то наверняка навлечем на наши головы ужасное возмездие.
— Ну? — ровным голосом сказал Ян.
— И что? — с вызовом добавил Йозеф.
Лейтенант Опалка ничего не сказал. Промолчал и Индра.
Дядюшка Гайский остановился, вздохнул и смущенно покачал головой, как будто не мог выразить словами то, что хотел сказать.
— Не скажу, что я точно знаю, почему я чувствую, что не стоит делать покушение завтра. Я не могу показать пальцем на какой-то фундаментальный изъян в плане. Но мы создавали нашу организацию долго и упорно, а это может все погубить. Мы еще не испытали себя в деле. А это испытание слишком серьезное, чтобы начинать сразу с него.