Гибель на рассвете.Подлинная история убийства Гейдриха
Шрифт:
Йозеф смеялся и шутил с Анной и Яном. У него была для них новость.
— Как только покончим с Гейдрихом, — сообщил он по секрету, — мы с Либославой поженимся. Сразу же!
Он посмеялся над тем, как поднялись у Яна брови, и не придал значения его предположению, что их обоих могут отправить обратно в Англию, и, может быть, армейские правила запрещают жениться солдату, состоящему на действительной службе.
Йозеф очень вежливо заявил, что ему наплевать. Они с Либославой поженятся, а у военных спросят, когда они будут в Праге, ибо Йозеф, в отличие от Яна, не был готов ждать до «после войны». Йозеф очень хорошо понимал, что есть только одно время смеяться — это сейчас, и есть только одно время заниматься любовью — это сейчас. Йозеф печенкой чувствовал, что нельзя терять времени. Разве могла Либослава противиться этому веселому и темпераментному молодому человеку, постоянно убеждающему ее выйти за него замуж?
Либослава, веселая и прелестная, как весенняя птичка, быстро приняла решение. Она сказала ему «да», и, к легкому оцепенению ее родителей, они сразу же объявили о помолвке.
Если Анна Малинова хоть чуточку им позавидовала, она во всяком случае не показала этого Яну — ни словом, ни взглядом. Они весело и вдохновенно провели тот вечер в квартире, поужинав хлебом и консервами. После ужина они собрались вокруг радиопередатчика, и Валчик попытался установить связь с Лондоном. Это получилось очень легко. Валчик передал в Лондон сообщение, что они находятся в Пльзени, что погода теплая, весенняя и не собирается портиться. Он сообщил, что завтра они найдут легковоспламеняющиеся сараи, постройки или стога сена, стоящие напротив друг друга с разных сторон от завода «Шкода». Почти наверняка они будут готовы зажечь эти сигнальные огни в субботу ночью, в любое время, если английские бомбардировщики действительно прилетят.
Ответ был определенным. Метеосводки хорошие. Если они таковыми и останутся, то бомбардировщики, конечно, прилетят. В пятницу ночью Лондон передаст им по радио последние инструкции.
Как только Валчик выключил связь, раздался стук в дверь.
Оказалось, приехал Ата Моравец. Он без труда нашел сержанта Карела Чурду и надлежащим образом доставил его сюда. У Аты блестели глаза от возбуждения по случаю успеха. Все это казалось ему романтичным и захватывающим. Мысль, что теперь он не только находится в одной комнате с настоящими опытными диверсантами, но фактически им помогает, вызывала у него своего рода опьянение. Его темные вьющиеся волосы сбились набок, лицо разрумянилось, он был очень счастлив. Человек, которого он отыскал и привез сначала в квартиру своей матери в Праге, а затем — в Пльзень, обладал совсем иным характером. Хотя он пожимал всем руки и его тепло приветствовали, он не улыбался.
Ян и Йозеф знали прежде Карела Чурду — до и во время курса подготовки в Шотландии. И хотя они считали его в известной степени категоричным и самоуверенным, все-таки хорошо к нему относились. Он казался знающим и надежным парнем.
Чурде было тридцать лет. Это был человек среднего роста с правильной формой головы и карими глазами. Прежде, чем отправиться в Польшу, чтобы продолжить борьбу с нацистами, он работал на таможне. Чурда редко улыбался потому, что не позволял себе расслабиться. И часто испытывал чувство страха.
Будущее целиком осудит его, но в те первые дни он подвергал испытаниям свою храбрость, и она его пока не подводила. Миллионы людей в то время выносили и переживали тяжести войны, сражались, если было надо, погибали, если им не везло, были готовы исполнить приказ — и при этом не подвергали свою храбрость или свое мужество испытаниям.
Дух и мужество Карела Чурды были несомненны. В иных случаях он мог бы проявить честь и достоинство. Но те случаи, с которыми ему пришлось столкнуться, оказались за пределами его понимания и его выносливости. Открылся не тот клапан, и его храбрость вся вышла. В этом была его трагедия.
Всем очень хотелось узнать, что было с Чурдой после того, как он расстался с Опалкой, и не слышал ли он что-нибудь о третьем из их группы. Он сказал, что не слышал, а о своих происшествиях кое-что рассказал. Но не сказал, что его любимая девушка живет всего в нескольких километрах от дома его матери, где он укрылся поначалу. Не сказал, что, рискуя больше, чем следовало, он попросил сестру устроить ему встречу с ней. И встретившись с девушкой, за которой он ухаживал три года назад, еще до отъезда, он узнал, что у нее есть ребенок. Его ребенок!
Заливаясь слезами от счастья, она показала ему фотографию сына, которого он никогда не видел. Он торжественно рассматривал ее и, если в его сознании и произошла некая глубокая фундаментальная перемена, то он этого ничем не показал, ибо лицо его не изменилось. Он в свою очередь дал ей свою фотографию и сказал, чтобы она, если с ним что-нибудь случится, отнесла ее в органы власти после войны. Тогда, может быть, о ней и о ребенке позаботятся и назначат им пенсию.
Их встреча продолжалась час или два с нежностью и полным взаимопониманием. А когда она ушла, может быть, первые семена обиды запали в его сердце, что жизнь обошлась с ним так несправедливо. Он не мог воспользоваться ни своей силой, ни умом, чтобы защищать и лелеять эту девушку и ее сына, которые зависели от него. Вместо этого он должен уйти из дома и жить в страхе и неверии, под угрозой ужасной смерти, постоянно находящейся рядом, так близко, как биение собственного сердца.
Но в этой квартире, в присутствии других, Карел Чурда так не говорил. Он рассказывал свою историю спокойно, без эмоций, и с интересом слушал Опалку, который намечал план действий на следующий день.
— Мы разделимся на пары и пешком обследуем город и окрестности к западу и востоку от завода, — говорил Опалка. — В радиусе трех километров с каждой стороны надо найти сарай с сеном или стог, в общем, что-то такое, что быстро и ярко горит и будет хорошо видно с самолета. При наличии двух горящих маяков, по которым можно наметить цель для бомбометания, у ВВС не будет никаких проблем с разрушением завода.
Затем настала очередь Валчика. Он объяснил, как поместить в сене горящую свечу и рядом открытую бутылку с бензином. На деле это было очень просто. Медленно сгорающая свеча даст возможность человеку уйти далеко. Но как только пламя коснется сена и доберется до бутылки с бензином — все вспыхнет!
Перспектива была волнующей, и той ночью все спали плохо.
На утро они отправились парами на обследование разных участков Пльзени. На обыкновенном трамвае доехали до окраин города. Вернулись уже поздно вечером. Каждой паре без особого труда удалось отыскать стога сена, разные сараи и другие постройки, которые будут хорошо гореть. Их положение они отметили на карте. Владельцам будет неприятно увидеть, как их сараи горят яркими кострами, но пусть это будет жертвой, которая им зачтется в цене окончательной победы. Может быть, после войны будет выдана какая-то компенсация.
После ужина все собрались вокруг радиопередатчика Валчика, глядя на светящиеся лампы и загадочные катушки, наблюдая, как его палец прыгает, отбивая морзянку сообщения, которое ночью, через черные леса и горы, выйдя из самого сердца Европы, будет поймано таинственной дежурной антенной-трапецией в Англии, перехватывающей каждую ночь сотни сообщений из оккупированной Европы. На лице Валчика было написано торжество, когда в его наушниках застрекотал тикающий ответ, и его карандаш быстро забегал по бумаге. Они смотрели, не отрываясь, пока он не выключил передатчик и не сдвинул наушники на шею.