Гибель старых богов
Шрифт:
— Я согласен, — недолго раздумывал царь Эллипи, — выбор невелик, либо мертвый царь, либо живой князь. Да и породниться с царем Элама мне за честь будет. А ты чего на своей сестре не женишься?
— А ты коней от одной кобылы вяжешь? — спросил Ахемен. И Ишпараба задумался. Священный обычай сравнивали с разведением скота, необычно как-то. С другой стороны, эламские цари, по слухам, были один другого хуже, и множество их детей рождалось больными и умирало в младенчестве. Наверное, тут есть смысл. Вон новый царь сидит, просто дикий тур какой-то, а не человек. Он десяток эламских правителей пополам за ноги разорвет, и не поморщится.
— Ну если согласен, то проведем церемонию и пойдем дальше, нам еще четыре ассирийские провинции взять до зимы нужно.
Бывший царь Эллипи сидел, раскрыв рот. Мир перевернулся, не иначе. И только боги знают, правильный ли он выбор только что сделал. Может, передумать, и попросить быструю смерть?
Через месяц. Окрестности города Опис. Ассирия.
Опис
В иной ситуации Ахемен не рискнул бы связываться с такой твердыней, но у Пророка было свое мнение. Город, контролировавший сразу две реки и великий канал, ведущий к Вавилону, должен быть взят, и точка, а потому крепость была плотно обложена огромной армией и напротив ворот, окруженные укреплениями, начали строиться требушеты. Сразу стало ясно, что под этими стенами при штурме ляжет половина армии, и гогочущие ассирийцы, показывающие с высоких стен голые задницы, дико бесили воинов.
Но вот, через три недели после начала осады требушеты были собраны, и к стенам крепости поскакал парламентер с ветками над головой.
— Великий царь предлагает вам сдать город. Вы уйдет с оружием и вас никто не тронет. Царь клянется в этом священным огнем.
На стены вышел немолодой тысячник, командующий обороной.
— Передай своему князьку, пусть возвращается в свои горы баранов трахать. Мы воины царя Ассирии, и этот город вы не возьмете.
— Ты сказал, и ты услышан, — повторил ассирийскую же присказку парламентер и поскакал в персидский лагерь.
Никто и не рассчитывал на сдачу, но первый контакт был нужен.
В город полетели камни в талант весом и начали крошить стены. Местность была горная, камней полно, а потому примитивные машины, работающие по принципу рычага, работали без устали. Через три дня тот же парламентер подскакал к стене и позвал тысячника. Тот, с повязкой на голове, в которую прилетел кусок кирпича, хмуро смотрел на перса.
— Если тебе нравится, мы можем продолжить, через недельку мы в твоих стенах хорошие дыры проделаем.
— Делай, мы вас встретим. Чего хотел-то? Я тебе уже сказал, город мы не сдадим.
— Я хотел сказать, что сегодня ты увидишь гнев великого бога Ахурамазды, который пошлет на вас священный огонь.
— Ты что несешь, козий выкидыш? — изумился тысячник, — какой еще огонь?
— Священный огонь, — терпеливо, как малоумному, пояснил перс.
Требушеты метнули несколько десятков больших глиняных шаров, заполненных горючей жидкостью, а вслед за ними полетели стрелы, обвязанные тлеющей паклей. В городе вспыхнули пожары, причем горел даже глиняный кирпич на стенах, вызывая у ассирийцев суеверный ужас. Гнев богов, который они увидели, сломил их волю к сопротивлению. А когда к стенам выдвинулся сифонофор, который плюнул в пустоту огненной струей из драконьей головы, город был сдан. Ассирийцы, которые не хотели воевать против самого великого бога, давшего свой знак, ушли на север, в сторону столицы. Персы сдержали слово, и их никто не тронул.
Глава 22, где царь приобрел еще одну сатрапию, не выходя из дворца
Сузы. Год 692 до Р.Х., пятый день месяца тебету.
— Брат, остановись! — заклинал Макс Ахемена, почувствовавшего себя непобедимым. — Мы за неполный год удвоили земли и утроили количество населения. Дай нам переварить то, что взяли. У нас не хватает чиновников, инженеров, судей, врачей, писцов и учителей. Да у нас вообще всех не хватает, кроме воинов и крестьян.
Ахемен сидел, надувшись, как ребенок, которому не давали игрушку. Вся эта муть с судом, который он обязан был вести, как правитель царства, с налогами, пошлинами для купцов, счетами на поставки оружия и гаремными склоками вымораживала его до мозга костей. Он хотел опробовать новый тип копья для пехоты, шпоры с колесиком и пострелять из сифонофора и баллисты. Царь он или не царь, в конце концов. Но редкостный зануда, который по совместительству являлся мужем любимой сестры, не отпускал его в поход на Гедросию и Дрангиану, которые просто просились стать четвертой и пятой сатрапиями, будучи существенно слабее, чем Персидское царство. Он сам себе не мог признаться, что, появившись на пару месяцев дома, и заделав еще пять-шесть детей, он снова мечтает почувствовать себя нищим сотником, который скачет на коне, обдуваемый ветром и лопает за милую душу немудреную солдатскую снедь. А сегодня у него по плану отчет хазарапата, премьер-министра в местных реалиях, отчет главного казначея, встреча с сиятельным Хутраном, что исправно пополнял братскую могилу за стеной столицы, и суд на главной площади, на котором он должен был явить народу свою мудрость и справедливость. И примерно так проходил каждый его день, за расписанием которого следил лысый, как коленка, отставной жрец Иншушинака, исполняющий свою работу прямо-таки с религиозным рвением. Руководитель его секретариата и два десятка писцов принимали и обрабатывали десятки документов каждый день, регистрируя их, рассылая ответственным лицам и ставя на контроль исполнение. Макс, измученный в свое время корпоративной CRM — системой, тут оторвался по полной, вызвав суеверный ужас у людей, привыкших к тому, что в обед полагается пару-тройку часов сна. Для основной части населения прийти вовремя означало прибыть примерно в нужную стражу, то есть с разбегом часа в четыре. Пророк завел специальную службу, которая следила за водяной клепсидрой и каждый час била в огромный бронзовый гонг положенное число раз. Водяные часы известны тут были уже несколько столетий, но сказать, что обычные люди использовали их в повседневной жизни, было нельзя. Население, которое подобно всем архаичным культурам, вообще имело совершенно иное понятие о времени, прошлом и будущем, сначала тихо охренело, а потом признало удобство новации. Опоздания сократились до часа, что стало весьма неплохим результатом. Мстительный Пророк, узнав, что народ приспосабливается, немедля приказал бить по одному удару каждые пятнадцать минут, чем довел чиновников до полного исступления. Но население даже стало гордиться внезапно появившимся в их жизни новым ориентиром, и стало считать это неким элементом столичного статуса, смотря свысока на всяких темных вавилонян и индусов. Целые толпы людей останавливались в движении и, шевеля губами, считали количество ударов гонга, после чего город снова начинал бурлить. Дворец все больше стал напоминать офис с непрерывными совещаниями, переговорами, перепиской и отчетностью, а великий царь всерьез начинал подумывать о побеге или прыжке со скалы. Но, надо отдать должное, он прекрасно понимал, что его зять делает необходимую работу, которая и создает настоящую власть, чего так и не смог понять ассирийский царь, заливая кровью землю вместо того, чтобы просто наладить работу писцов.
— Хорошо, брат, в следующем году пойдем в поход на восток, — сдался Пророк, — но это если Харраш не сообщит, что Синаххериб готовит нападение. Когда у нас Харраш отчитывается? — спросил Макс секретаря.
— Послезавтра, величайший, в полдень. Между визитом главы гильдии купцов-караванщиков и приемом посла царя Дейока из Мидии.
Ахемен медленно наливался кровью, понимая, что в эту кабалу он попал навсегда.
— Мидянам-то чего надо? — почти зарычал он.
— Я поставил сиятельного Харраша перед ним, чтобы он доложил ситуацию в Мидии перед его приходом, — невозмутимо сказал жрец, привыкший к вспышкам монаршьего гнева.
— Клянусь упругой жопой Иштар, я не выдержу, — обреченно сказал он. — Точно на нас никто не нападает?
— Никто! — в голос ответили Пророк и руководитель секретариата.
— А может, посмотрим, как идут работы над укреплением Описа и Тарьяны? Мы же там нападения ждем, — с надеждой в голосе спросил он.
— Обязательно, величайший. В Описе вас ждут через три месяца и четыре дня, а в Тарьяне только через полгода. Там все идет по плану, сатрапы докладывают еженедельно, им без отчета деньги не отпускают. В вашем присутствии нет необходимости.
— Ладно, — обреченно сказал царь, — кто там следующий, зови.
Тремя месяцами ранее. Середина месяца ташриту. Царство Ишкуза. Юг современного Азербайджана.
Царь народа Скуда по имени Ишпакай принимал в своем шатре посла царя Ассирии. Этот народ занимал огромные пространства, от Китая до Крыма, разбившись на десятки племен. Где-то они стали скифами, где-то саками и массагетами, а где-то далеко на востоке — юэчжи. Все они говорили на похожих языках, и все они понимали мидян, ариев, парфян и персов, живущих южнее, потому что когда-то были одним народом, разбросанным волей богов по всему свету, как шаловливый мальчишка разбрасывает мелкие камешки. Они постоянно враждовали из-за удобных пастбищ, из-за водопоев или просто так, когда нужно было ослабить становящегося слишком сильным соседа. Именно этот народ первым научился стрелять из лука, скача на коне, передав свое умение от саков мидянам, а те — персам, парфянам и ариям. И только ассирийцы так и не постигли эту науку, с ослиным упорством выступая в поход на колесницах, которые давно отжили свой век, вчистую проигрывая легкой кавалерии. Но сейчас звезда Ассирии все еще сверкала ярко, и Ишпакай, земли которого с Империей не граничили, был немного удивлен. Достаточно молодой вождь, которому еще не было и тридцати, водил в походы пятьдесят тысяч всадников, и сейчас хищно оглядывался по сторонам в поисках более слабого соперника. Воинам нужна была добыча, а коням- новые пастбища. Народ-воин не должен сидеть на месте, иначе он превратится в толстых трусливых баб, к которым саки причисляли всех, кроме себя самих. Его племя было выдавлено в эти земли родственными по языку массагетами, а саки, в свою очередь, выгнали за Кавказский хребет киммерийцев, устроивших дикий погром в Малой Азии.