Гибель Тартарии
Шрифт:
– Лет эдак сорок или пятьдесят назад в селение это пришла страшная болезнь, чума. Говорят, никто не спасся из этой деревеньки. Но запомните, болячка чумная и сотню лет может в земле прожить и ничего ей не станется. Так что если ногами или руками коснётесь этих руин, – Захарий повёл рукой в сторону развалин, – и сами чумными станете. Вон там, – он махнул рукой за спины артельщиков, – лесок стоит знатный, туда сейчас направимся грузить на телеги бурелом да сухостой набрасывать. Потом всё это на каждую ямищу руин нужно навалить да запалить. Вот так только огнём сможем мы выжечь заразу чумную, а уж потом за строительство равелинов возьмёмся.
Из толпы артельщиков донёсся молодой звонкий голос Евпарха, первого силача в артели:
– А может ну их, эти руины чумные. На версту-другую сдвинемся от них, да и заложим там равелины, а, Захарий?
Но волхв тут же замотал головой:
– Суемудрость эту никак нельзя в толк взять. Места фортов и их равелинов отмерены от сего места и до самой Перми до сажени малой, так что нельзя эти места смещать, иначе и вся линия Валов поломается. Так что делайте так, как я сказал.
Тогда на Руси и позже в России всех волхвов переловили и казнили нещадно, а на земле Тартарии их голос и мнение имели большую силу. Поворчали артельщики да за дело взялись. Уже несколько ходок за валежником братья сделали. Заметил Сеня, что брат его всё вздыхает и вздыхает да со злостью поглядывает на него.
– Ты чего такой смурной, Сенька? Чего на мя вызверился?
Тот проворчал: – Чего, чего. Это ж ты тятю отговорил, что б не пущал он меня вместе с Оськой в Тартарию Новую. Счас бы ту землю ногами топтал, много чего нового увидел, если б не ты, а здесь…
Сеня, не договорив, сердито швырнул на землю очередной обломок трухлявого дерева и тоскливо осмотрелся вокруг. Всюду копошились артельщики с охапками валежника. Молодому восемнадцатилетнему парню унылая однообразная работа была уже поперёк горла. Хотелось большего, если уж не путешествия за океан Великий, так баталий с противником, что на том берегу Волги тоже возводил свои крепости и форты. Алексей сердито цвиркнул слюной на землю:
– Вот баламошка маменькина. Сказано же тебе было, что Оську тятя лишь на год-два в
ту сторонку отпустил. Вернётся, расскажет, что к чему, вот тогда, глядишь, и мы с тобой за океан сходим.
Понизив голос, он прошелестел в ухо брата:
– Слышал я от мужиков, что на Охот-море бывали, что флот большой царь Святовир там строит. Так что когда-нибудь и мы с тобой за морем побываем.
Сенька лишь рукою отмахнулся:
– Ага, отпустит нас тятька, жди, не дождёшься.
Вечером к костру, у которого сидели Степан Тонкий и Захарий, подъехали пятеро верховых. Это был казачий разъезд,. что постоянно курсировал вдоль Волги, наблюдая за противоположным берегом. Один из казаков снял с крупа лошади и бросил у костра тушу добытого сайгака. На коште артели Степана было два таких казачьих разъезда. Казаки нет-нет да подбрасывали артельщикам добытых животных, а те кормили да поили служивых тем, чем сами питались.
Неделю назад старшинка Аким со своими казаками в десяти верстах от лагеря наткнулся на отряд из восьми ордынцев, что двигались сюда от Астрахани. Нет, ни стычки, ни воинственных речей при встрече не было. Всё-таки ордынцы, что в Астрахани, что в Крыму, были под джучидами, а с ними у царя Святовира полюбовный уговор о мире и согласии был. Хотя, честно говоря, русы недолюбливали степняков. Эти басурмане давно уже приняли мусульманство и сами русов, игнорирующих эту веру, еле терпели.. Но и у Девлет-Гирея, и у царя Святовира тогда был один общий противник – набирающая силу Московия, которая вырвалась из-под власти чжучидов-ордынцев.
Аким, отхлебнув из миски наваристый бульон тройной ухи, буркнул, не глядя на Степана и Захария:
– Мурза ихний, Энес-паша сделку мне предлагал. Мол, сто урусов он может пригнать сюда в помощь артельщикам, а мы – казаки за это десять молодых девушек должны будем отдать.
Степан со злостью разломил пополам сухую валежину и бросил её в костёр, отчего в ночное небо взметнулся целый сноп искр.
– Ишь чего удумали бесермены. С Дона и Днепра они русичей сотнями в полон угоняют и тут же торгуют ими. Мы тут сами холостякуем месяцами, откуда нам девок для них взять?
Захарий покосился на товарища:
– Нечего русичам делать у нас. Они хоть и братья нам по крови, да вот душу свою давно продали небесному царю иудейскому. А у нас свои заступники длань простирают над нами. Не хуже Христа ихнего наши Тарх и сестра его Тара-богоматерь защищают землю нашу от ворогов пришлых. Потому и неча русичей средь нас привечать, иначе вера их заразная нашу веру будет подкашивать.
Аким блеснул в улыбке крупными зубами:
– Верно баишь, Захарий. Потому и отшил я Энес-пашу. Их замашки магометанские ещё хуже, чем у православных. Не будь уговора царя нашего с их Девлет-Гиреем они и наш люд в полон угоняли бы.
– Ага, пусть только попробуют, – Степан скрутил фигу из пальцев и сунул её в сторону казака, – ни я, ни мои предки никогда не были под ордынцами, да и не будут никогда.
Глава 3
Начиная с Х1У века, когда чума и холера впервые проникли на просторы Великой Тартарии, теперь каждые 50 – 70 лет эпидемии терзали землю Тарха и Тары. И стала оскудевать людьми когда-то многолюдная империя. А рядом с ней на землях между озером Балхаш, горами Тянь-Шань и верховьями Иртыша образовалось и крепло с каждым годом молодое и пассионарное государство джунгар. Основным племенем, составляющим ядро этого этноса были ойраты. Хотя в эту группу западно-монгольских народов входили ещё дербеты, басеты, торизты, олёты, захчины и другие более мелкие племена.
Но если Великая Тартария по-сути являлась Славяно-Арийской империей и прямой наследницей Великой Скифии, то Джунгария была побочной ветвью в цивилизационном развитии государств в этом регионе. Тюрские народы Средней Азии, уже принявшие с Х1У
века ислам, одинаково нетерпимо относились и к православным русичам и к сибирским русам-несторианцам. Но ещё с дохристианских времён и вплоть до конца ХУ1 века влияние
Великой Тартарии в Евразии было настолько огромным, что тюрки на юге, всякие там франки, галлы, англы на западе до поры до времени не смели покушаться на народ и устои этой империи. Но такова уж судьба этих многолюдных и многоукладных образований. От империи скифов-русов стали откалываться целые куски, образовываться новые страны и народы. И вот в 1509 году Леонардо да Винчи, наблюдая этот процесс собственными глазами, с горечью пишет: «человеческий род скоро дойдёт до того, что один народ не будет понимать речи другого»..То есть ещё при жизни этого замечательного итальянца вся Европа говорила на едином скифско-русском наречии, а Азия благоговела перед великой империей. При этом переписка между турецкими, немецкими и прочими европейскими государями велась именно на этом едином для всех языке.
Вот сейчас Украина всеми силами пытается исторгнуть из себя всё русское: язык, обычаи, религию трогает, историю коверкает. Так и в те времена европейцы изрыгали из себя, своего обихода всё скифско-русское, в том числе и язык, освобождаясь, как они считали, от многовекового ига чужеродного. Потому радостно и охотно шли эти народы под знамёнами Тамерлана, Наполеона, Гитлера сначала на Великую Тартарию, свою бывшую метрополию, а потом на её правопреемницу – Россию. Нелюбовь, даже ненависть соседних народов сначала к Великой Тартарии, затем генетически перенеслась и на Россию. Вот почему после гибели северной Тартарии все эти бывшие «подданные» великой империи постарались стереть из памяти, своей истории всякое упоминание о главной метрополии всех народов Евразии. Можно этот процесс назвать естественным ходом исторического развития, а можно обозвать предательством, это уж кому как по душе.