Гибель титанов. Часть 2
Шрифт:
А Фируз, который рычал и хохотал как безумный, догнал еще какого-то бедолагу, который, на свою беду, стоял в первом ряду молящихся, и несколько раз ударил его ножом.
— Плохо дело! — сказал сам себе Надир и снял халат.
Он распустил свой тюрбан и намотал его на левую руку, а халат сжал в правой. Надир осторожно двинулся вперед, выставив перед собой обмотанный шелком кулак. Фируз зарезал еще одного человека, как вдруг увидел приближающегося Надира. Он с криком бросился вперед, размахивая ножом, но Надир либо уклонялся, либо парировал удары рукой. Несколько раз ему удавалось хлестнуть раба халатом по глазам, но тот не был
— Ко мне, братья!
Перса уже обступили другие арабы, которые притащили с улицы камни и палки, и тогда раб плюнул в их сторону и косым взмахом перерезал себе горло. Выражение свирепой радости так и застыло на его лице (1).
— Вот собака, — выдохнул Надир и повернулся к Умару. Он крикнул. — Возьмите повелителя! Его нужно отнести в дом!
— Пусть Абдуррахман ибн Ауф закончит молитву, — морщась, сказал Умар, зажимая рану на животе. — Скольких убил этот пес?
— Семеро мертвы, — ответили ему. — Еще шесть ранено.
— Похороните убитых, как должно, — сказал Умар, — они умерли как мученики. Их ждет рай.
Халифа положили на большое покрывало и потащили к дому, а его сын Убайдаллах стоял у мечети на коленях и протяжно выл:
— Отец! Отец! Отец!
Вскоре он встал и решительно пошел в сторону дома. Он отомстит за эту смерть.
Три дня спустя.
Халиф Умар умирал, и в этом уже не было ни малейших сомнений ни у кого. Он назначил шестерых, которые должны будут выбрать из своего числа нового повелителя правоверных. И все они из тех десяти, которым еще при жизни был обещан рай самим Пророком Мухаммедом.
Абд аль-Рахман, сын халифа Абу-Бакра, Абдурахман ибн Ауф, Тальха, аз-Зубайр, Усман ибн Аффан, муж двух дочерей Пророка, и Али, его двоюродный брат. Усман, помимо всего прочего, был славен тем, что до воцарения ислама в Аравии являлся одним из двадцати двух жителей Мекки, умевших читать и писать. Сам Пророк делать этого не умел.
Мечеть, где заседала шура, или совет выборщиков, окружили ансары. Эти жители Медины были второй по почету ветвью мусульман. И они уже смирились с тем, что выборы проведут среди мухаджиров, то есть среди тех беглецов, кто когда-то вместе с Пророком пришел сюда из Мекки, гонимый язычниками.
Выборщики, представители купеческой знати Аравии, были чудовищно богаты, но распорядиться своими капиталами толком не могли. Торговля с Константинополем и остатками Персии рухнула. И теперь каждый из этих богачей думал, как повернуть дело так, чтобы снова ходили караваны, и золото из их сундуков превращалось в товар, который снова превратится в золото. Такова была их натура. И они сами, и многие поколения их предков были купцами. Ислам несли на кончиках своих мечей люди, которые взяли потом под контроль южную часть Великого Шелкового пути. Персы-Ахемениды, Александр Македонский, персы-Сасаниды, арабы, сельджуки, а потом и турки-османы захватывали земли Востока с одной единственной целью — они хотели оседлать торговые пути. Этого же хотел и глава бану Мазхум Абдаллах ибн Аби Рабиа, который сидел рядом с Надиром и вслушивался в спор самых могущественных людей халифата.
— Видит бог,
— Воистину, — совсем тихо ответил тот. — Я сказал ибн Ауфу: если ты присягнёшь на верность Али, мы услышим и не подчинимся, но если ты присягнёшь на верность Усману, мы услышим и подчинимся. Так что бойся Бога, Ибн Ауф!
— Почему ты именно ему это сказал? — заинтересовался Надир.
— Выбор останется за ним, — усмехнулся глава клана. — Он ближайший человек к Умару. И он в обмен на эту возможность не станет избираться сам. И он зять Усмана…
— Усман даст послабления купцам? — спросил Надир.
— Конечно, — кивнул тот. — Али недалек. Ему лишь бы воевать. Серьезным людям война несет большое беспокойство. Мы радуемся победам ислама, но надо ведь и делами заниматься. Хотя, как я слышал, Надир, твоя торговля процветает! Твои корабли ходят через Великий канал, и ромеи тебя не трогают! Ну еще бы, твой племянник правит Египтом, отняв его у мусульман.
— Амр ибн аль-Ас разгневал Аллаха, — с каменным лицом ответил Надир. — Он презрел волю халифа и пошел в тот поход. Так почему тебя удивляет его поражение? Он получил по заслугам. Зато теперь, когда он смирился, Аллах даровал ему княжество Мултан.
— Оно на самом деле так богато, как говорят? — с любопытством повернулся к нему араб.
— Как Мекка и Медина вместе взятые, — небрежно бросил Надир, и лицо собеседника завистливо вытянулось. — Амр теперь независимый князь, и он закончит свою старость в немыслимой роскоши. Клянусь Аллахом, он это заслужил.
— Иншалла! — мрачно ответил Абдаллах и отвернулся. Он потерял интерес к этому разговору, ведь ввели Убайдуллаха, сына Умара, и поставили на колени.
Все присутствующие укоризненно смотрели на сына умирающего халифа, которого жители Медины скрутили на улице. Он зарубил дочь Фируза, советника Хормазана и учителя Джафину. Он хотел перебить вообще всех персов в Медине, потому что самые уважаемые люди начинали болтать, что видели, как перешептывался Фируз с Хормазаном, и как при этой беседе у убийцы выпал тот самый нож. О чем мог говорить раб и бывший солдат с персидским вельможей, принявшим ислам, было понятно всем. Конечно же, об убийстве халифа. О чем же еще? Простакам арабам и в голову не приходило, что между этими людьми пролегала целая пропасть. Они в принципе не могли заговорить на улице. Но ни это, ни множество других несообразностей в этой версии событий тоже никого не смущали. Смущала лишь бессудная расправа, прямо запрещенная исламом. Для этого работали кадии, судьи. И их беспристрастность здесь, в Медине, была абсолютной. Халиф держал порядок железной рукой.
И вот, на третий день после ранения, Умар ибн аль-Хаттаб, да будет доволен им Аллах, испустил дух и был похоронен в мечети рядом со своим учителем Мухаммедом и Абу-Бакром, первым халифом. И, как водится, в стане властителей огромной страны начались разногласия. Ведь не было никого, кто смог бы их рассудить. Все шестеро имели право на власть, но не все на нее претендовали.
— Казнить его! — сказал Али. — Он просто спятил! Резать людей как скот без суда!
— Не горячись! — поморщился Усман. — У парня большое горе. Если мы казним его, люди будут недовольны. Ведь только что похоронили его отца.