Гибель замка Рэндол
Шрифт:
– Вы сами недавно сказали, - произнес Рэндол, вставая, - что дети все помнят. Что они подумают, если я не приду за ними?
Райнихт оказался прав. Надежная, крепко просоленная веревка лопнула, словно была свита из сенной трухи.
Прыгать в окно Рэндол не стал. Зачем, если он все равно неуязвим? Волоча ноги, направился сквозь анфиладу горящих комнат к выходу. Огонь обжигал, дым душил. Это было очень больно, но не смертельно. Хотя все равно чересчур больно. Через минуту Рэндол не выдержал и побежал. Но у самого выхода на горящей парадной лестнице он сжал зубы и
У самых дверей он увидел Эхоу, который совсем недавно торжественно заявлял, что никогда не вернется в замок.
Рэндол, не покосив глазом, прошел мимо, туда, где Беатрис тянула свое изумленное: «Как странно!». Разумеется, и Перси, и Робин погибли, хотя такие вещи никак не могут разуметься.
– Я вижу, - послышался сзади ненавистный голос, - что не зря вернулся сюда. Кое-кто здесь уже побывал, иначе ты, благородный лорд, немедленно попытался бы свести со мной счеты. А так ты уже в курсе дела, и мне не придется ничего объяснять. Я пришел за письмом.
Рэндол молчал, не глядя на волшебника, повернувшись к нему спиной.
– Вильгельм, - произнесла Беатрис.
– Я боюсь этого человека.
– Не надо бояться, он сейчас уйдет. Давай лучше отнесем мальчиков в башню. Там их никто не потревожит. А завтра, я уверен, мы сумеем их спасти.
– Твоих детей могу спасти только я, - жестко произнес Эхоу.
– Так что все-таки советую обратить на меня внимание.
– Ты уже сделал все, что мог, - не оборачиваясь, ответил Рэндол.
– Так, может быть, хватит терзать меня и несчастную женщину? Уходи.
– Мне нужно письмо. И не вздумай утверждать, будто не знаешь, о чем идет речь, каждое твое движение изобличает тебя.
Рэндол повернулся и взглянул в глаза волшебника. В свете близкого пожара они светились красным, словно у волка.
– Я знаю, о чем идет речь, но письма у меня нет. А хоть бы оно и было, я все равно не отдал бы его.
– Уже теплее, - поощрил маг.
– Теперь давай договариваться. Ты отдаешь письмо, а я снимаю проклятие. Твои дети будут живы, дом цел, жена здорова. Подумай об этом.
– Сними проклятие, тогда я, быть может, подумаю о том, чтобы отдать письмо.
– Ты же знаешь, что проклятие можно снять только через три дня, когда я достигну всемогущества!
– В таком случае, ты получишь письмо на четвертый день.
– Дьявольщина!
– прорычал Эхоу.
– Ладно, сейчас с тобой говорить бесполезно: ты чересчур возбужден, у тебя болят ожоги и ты слишком сильно меня ненавидишь. Я пока займусь другими делами, подготовлю кое-что на тот случай, если мы не договоримся, а ты постарайся успокоиться и подумать. Я вернусь утром. Кстати, ожоги советую лечить крепким холодным чаем. Помогает.
Несмотря на уверенный тон колдуна, Рэндол видел, что тот изрядно обеспокоен, и это придавало лорду уверенности. Впервые со времени первого пожара Рэндол уснул и проспал до самого утра. А проснувшись, увидел Эхоу, который сидел в неудобном, словно пыточный агрегат, кресле и терпеливо ждал, пока хозяин
– Нельзя быть таким беспечным, - заметил маг, увидев, что Рэндол открыл глаза.
– Вы заявляете, что не верите мне, а сами спите, не задвинув засова на двери. А если бы я взаправду умышлял против вас?
Рэндол подивился, как резко маг перешел на «вы», но ответил в прежнем тоне:
– Убить меня ты не можешь. А обокрасть… Я же сказал, что письма у меня нет. Если угодно, могу вывернуть карманы.
– Убить тебя несложно. Сотни наемных убийц скучают без работы. Любой из них за самую скромную плату перережет тебе глотку. Но, как видишь, ты цел. Ты напрасно считаешь меня исчадием ада. Не знаю, что напел тебе плаксивый старикашка Максон, но я, в отличие от него, не изувер и не испытываю садистической радости при виде чужих мучений. Понимаю, тебе трудно в это поверить, твой опыт говорит обратное, да и медовые повадки Максона введут в заблуждение кого угодно, но тот, кто чуть получше знает старого мерзавца, подтвердит, что он тысячу раз заслужил то, что я сделал с ним.
– А!..
– сказал Рэндол.
– Теперь я понял, кто такой Максон.
– То есть ты хочешь сказать, что у тебя был кто-то другой? Это умно с их стороны. И кого же они прислали? Не иначе Райнихта. Маг, который не колдует! Этот и впрямь никому не приносил заметного вреда, и он умеет договариваться с людьми. Видишь ли, большинство волшебников напрочь разучились просить и уговаривать, они умеют лишь повелевать. Райнихт не таков. И что же он сказал тебе? Молчишь?.. Хорошо, можешь не отвечать, я это знаю и так. Он сказал, что я хочу могущества. Да, я его хочу! Он сказал, что с помощью письма они хотят лишить меня силы. Еще бы они этого не хотели!.. Разумеется, хотят. А он сказал, что все, сделанное мною здесь, лишь кажется бессмысленной жестокостью, а на самом деле сделано не со зла, а просто потому, что это единственный путь к совершенству?
– Грош цена совершенству, которое убивает детей.
– Я же обещал, что, когда достигну цели, сниму проклятие. В конце концов, это будет даже интересно: начать новую жизнь с такого поступка. Собственно говоря, я хотел сделать это безо всякой просьбы с твоей стороны, ведь, как ни крути, я должен быть благодарен тебе, поскольку именно ты…
– Был ступенькой на пути к успеху, - перебил Рэндол.
– Вот одного ты не учел, я не ступенька, а живой человек.
– Ну почему ты мне не веришь?
– вскричал маг.
– Чем мне поклясться, какие гарантии предоставить?
– Никаких клятв!
– Рэндол предупреждающе поднял руку.
– Я верю без клятв и гарантий. Я всегда верю, когда мне лгут так убежденно. Но письма у меня нет. Хочешь, я тоже чем-нибудь поклянусь?
– Всегда уважал тех, кто идет на виселицу с шуткой на устах. Только висельнику проще: один раз повертелся в петле - и дело с концом. У тебя так не получится. Хочешь, я расскажу, что ждет тебя, если мы не договоримся?
– Это я знаю и так. Прежде всего, я повешу тебя, едва ты лишишься силы. Мне уже сейчас любопытно, будешь ли ты шутить в эту минуту.