Гибельный день
Шрифт:
Начинаем перезаряжать.
— Езжайте сюда, немедленно! — выкрикивает она в рацию, одновременно вставляя в «глок» новую обойму. Один из полицейских, немолодой, с седыми волосами, находившийся ближе всех к лодке, по-видимому, ослеплен вспышкой. Он встает передо мной, покачиваясь, трет руками глаза. Я его чуть не пристрелил. Гранатометчик уже зарядил свою чертову пушку третьей гранатой.
Я прицелился.
Один выстрел, второй, третий, шестой. Все мимо цели.
Блондинка, сжимая пистолет обеими руками, аккуратно нажимает на спусковой крючок
Лодка запрокидывается назад и начинает тонуть. Корпус наклоняется, и обломки крыши постепенно сами соскальзывают с моих ног. Я пытаюсь ускорить процесс, резко дернув ногой.
Судя по всему, гранат у нападающих больше нет, потому что гранатометчик оборачивается к своему напарнику и принимается вытаскивать из коробки ленту с патронами. Напарник его, тощий как скелет, но достаточно сильный, держит старый британский армейский пулемет L7. В армии мы называли их «Джимпи» — здоровенная бандура с ленточной подачей патронов, способная даже при отвратительной кучности оставить от человека мокрое место. Расчет — два человека. Один стреляет, другой подает ленту. Его пули летят в тебя со скоростью пятьсот пятьдесят выстрелов в минуту.
У парней опыта обращения с таким оружием нет, из-за чего они тратят много времени, чтобы привести пулемет в боевое состояние, но, как только они заканчивают, «Джимпи» начинает реветь, заглатывая пули с ленты одну за другой и заливая свинцовым потоком набережную, дорожку, реку и останки лодки. Сначала выстрелы уходили в никуда, но затем постепенно начали ложиться все ближе и ближе к «Рыжей копне».
Из пулемета вылетали гильзы, а пули превращали в крошево асфальт.
— Черт побери!
Стрелять надо было с треножника, но парни явно насмотрелись фильмов про Вьетнам, где древний М-60 использовался в ближнем бою.
Я прекратил перезаряжать револьвер и лег на палубу.
Пули из пулемета пробивают корпус «Копны» так же легко, как дробинки масло.
Остается только один выход — прыгать в воду.
Отползаю к поручню и понимаю, что не успею.
Но это и не понадобилось. Блондинка полностью пришла в себя. Встав на колено, она бестрепетно прицелилась в стрелка. Один выстрел, два, три, четыре — все пули попадают аккурат в грудь пулеметчику. Тот падает, сраженный наповал.
Напарник что-то кричит, подхватывает пулемет и пытается стрелять в одиночку. Бесполезно. У него не хватает сил, и в предвечерних сумерках я вижу, как очередь трассирующих пуль светлячками пролетает над рекой.
Перестрелка превращается в стрельбу по живой мишени.
Сначала в него стреляю я, затем Блондинка, и наконец Сапата вытаскивает огромный «Смит-Вессон-500» — пушку пятидесятого калибра. Его пули врезаются в мостовую перед пулеметчиком с громкими хлопками, способными вселить страх божий в любого, кто не отстреливается, сидя в вертолете «Апач».
В пальбу включается третий коп. Он лежит на спине и беспорядочно
— Мерзкие свиньи! — вопит он и пытается наклонить пулемет так, чтобы попасть в полицейских.
Он не понимает, что делает, а даже если б и понимал, в одиночку не смог бы управиться с пулеметом. Отчаявшись, он пригибается, пристраивает пулемет на колене, однако перегревшуюся бандуру заклинило.
Бандит вытаскивает револьвер, стреляет пару раз, бросает оружие и бежит к микроавтобусу.
— Вернись, сукин сын! — выкрикивает женщина-коп, стреляет в последний раз и, ранив его в ногу, сбивает на землю.
— Хороший выстрел, дорогая, — бормочу я.
— Прекратить огонь! — кричит Сапата.
Сражение утихает, но шума меньше не становится.
Ревут десятки автомобильных сирен, гогочут утки, пилеры что-то кричат. Над нами завис военный наблюдательный вертолет, с которого вся сцена битвы видна как на ладони. Оружия на нем нет, так что вряд ли экипаж смог бы помочь, однако какая-никакая, а поддержка.
Дальнейшее уложилось в доли секунды. Ослепший коп сидит на земле; Блондинка и Сапата ищут кровоостанавливающий жгут для своего товарища; вдалеке — мчащийся вдоль Лагана полицейский «лендровер», а дальше на набережной — гранатометчик кое-как поднимается и неловко убегает прочь.
Пора и мне делать ноги.
Я торопился. Лодка накренилась уже на сорок пять градусов и скоро встанет вертикально. Я прополз по палубе к краю ограждения. Револьвер выпал из руки и заскользил к рубке — черт с ним, искать не стану. Иначе просто захлебнусь, если не случится чего похуже. Держась за релинг, я сел на край «Рыжей копны» и, как большая белая крыса, спрыгнул с тонущего корабля и приземлился на один из причальных кранцев.
На набережной Лагана подошел к полицейским:
— Все в порядке?
Сапата сидел, опираясь на левую руку, рядом с ним стояла женщина. Прочие лежали на земле: шрапнель превратила их в подушечки для булавок. Но, на мой взгляд, смерть никому не грозила. Я нагнулся поправить застежки на протезе.
— Кто вы такой? — требовательно спросил меня Сапата.
— Я из Америки. ФБР. Собираюсь поймать этого парня.
— Какого парня?
— Который стрелял из РПГ, ранен, но пытается уйти. — Я был вынужден сказать это, чтобы они не пристрелили меня, когда я буду улепетывать.
Сапата кивнул, поверив мне.
— Просто для протокола… Думаю, они пытались убить именно меня, а не вас. Вы просто оказались не в то время и не в том месте, — сообщил я и побежал по набережной за гранатометчиком.
Очень скоро я очутился там, откуда нападавшие вели огонь. «Джимпи» дымился, микроавтобус был изрешечен пулями, два колеса пробиты. Кровавый след тянулся вдоль улочки. Я оказался прав. Блондинка ранила его. А эта девушка чертовски хорошо умеет стрелять! Она убила пулеметчика и серьезно ранила его напарника.