Гибельный мир
Шрифт:
Рутвен не прихватил с собой ничего, кроме меча и кошелька с золотом. Он соскочил со сходней на влажный камень пристани и заспешил с открытого места, которое дождь прометал особенно охотно. Пристань была почти пуста по сравнению с тем, что творилось там в ясные дни, под дождем толклось лишь несколько носильщиков и разносчиков, оживленно торгующихся с матросами, которым до окончания разгрузки не разрешено было сходить с корабля. Нужда не знает удержу, и коробейники готовы были бы на мачты лезть, если так увеличивалось количество продаваемого товара. Капитаны не возражали против подобной практики, поскольку все настоящие матросы отличаются удивительной способностью хорошо делать свою работу в любом состоянии опьянения, а что касается лакомств, которые продавали разносчики, то тут уж и вовсе нет причин быть недовольным.
А вот в проулках и улочках, отходящих от порта, как стержни ограды из камня, даже в дождь кипела жизнь. Гордона то и дело хватали за руки, предлагая все что угодно — пирожки, спиртное, наркотики, драгоценности, одежду, рабов и обученных животных. Под навесами трактиров и постоялых дворов те посетители, которые не хотели сидеть внутри, пристраивались на вытащенных скамьях или прямо на мостовых, пили, ели, смеялись, кое-где, завлекая новых посетителей и развлекая тех, что уже есть, пели и играли, представляли комические сцены бродячие комедианты, которых за это кормил хозяин заведения, выступали жонглеры и акробаты. Нужда не знает удержу в выдумке.
Гордон шел неторопливо, чтоб успеть увидеть побольше, потом зашел в один из трактиров и выпил там пива. Пиво было средненькое, но не в этом состояла главная прелесть. Рутвен с удовольствием наблюдал за маленькой, гибкой, стройной, как тростинка, танцовщицей, а когда она закончила, кинул ей золотую монету. Его не беспокоило, заметит ли это кто-нибудь из тех, кому достаток лучше не показывать. Гордон за пять лет на арене успел понять, что такое драка, и нисколько не боялся схватиться с охотниками за чужим добром.
Потом на углу он угостился пирожком с копченостями, потом лазой — лакомством из свернутых трубочкой плоских ломтиков картофеля со вставленным в середину стерженьком свинины в пряном соусе. К лазе полагалось красное вино, и за ним пришлось пройти еще квартал до старой таверны, отделанной потемневшим деревом, где продавалось вино — стаканами или в маленьких бурдючках. Подумав, Рутвен ограничился стаканом. Ему становилось все веселей, совсем не хотелось заниматься делами, а потому Гордон продолжал, как мог, оттягивать возвращение под крыло Товеля. Разум говорил ему, что не следует очень долго торчать на улицах Беаны, где велика вероятность того, что его узнают, а сейчас, вдали от своего графства и личного войска, он беззащитен, но веления рассудка слишком часто оказываются беспомощны перед простыми человеческими желаниями.
Он заглянул на рынок, но миновал его довольно скоро, потому что отвык от такого многолюдства и шума, даже дождь здесь был не помеха ни торговцам, ни покупателям, вышел на одну из ближайших тихих улочек и тут почувствовал, что за ним идут. Привычка выживать заставила его тут же выхватить меч, хотя он еще даже не понял, откуда на него собираются нападать.
Они налетели толпой с двух сторон, видимо, привычные сразу сминать жертву своим напором, мигом обшаривать ее с ног до головы, а если пытается сопротивляться, прирезать и уходить в переулки. Гордон успел вывернуться из смыкающегося круга и даже рубанул мечом кого-то из бандитов. Он прижался спиной к стене и приготовился защищаться. Положение его было незавидное, но выбора не оставалось. К тому же не опытному ж гладиатору бояться какой-то мелкой шушеры.
А мгновением позже из-за угла появился и суматошно ринулся в схватку еще один человек, на ходу выхватывающий меч. Рутвен с досадой подумал, что нежданного избавителя, похоже, сейчас придется выручать, но скоро понял, что неуклюжесть новоприбывшего была деланной. Конечно, может статься, что ему просто очень везет, но такое везение, как правило, боги не дают просто так. У Гордона не было возможности наблюдать за помощником, но кое-что он разглядел краем глаза. Неизвестный не стал пробиваться к Рутвену, чтоб встать с ним спина к спине, что сделал бы любой профессиональный военный, предпочел вертеться в самой гуще нападающих, но почему-то до сих пор был жив. И — вот нравы больших городов — поодаль уже собралась толпа, заинтересованная необычным зрелищем. Зрители вели себя тихо, разве что изредка показывали пальцами, и Рутвен с досадой вспомнил свое гладиаторское прошлое. Как на арене, честное слово.
Бандиты кончились довольно быстро, и Гордон с удивлением обнаружил, что их было семь человек — больше, чем он мог с уверенностью прикончить сам, да и не новички в драке. Наверняка кто-нибудь, а может, и не один, успели бы пырнуть его.
— Ты в порядке? — спросил непрошеный помощник, вытирая меч чьим-то плащом. — Хотя, кажется, я зря прибежал. Ты не промах.
— Спасибо. Но не думаю, что справился бы один. Не понимаю только, почему их так много, — проворчал Гордон.
— Сперва их было пятеро. Потом еще набежали из подворотни. — Он протянул Рутвену руку. — Ты ранен.
Оглядев себя, граф с изумлением увидел кровь на куртке. Он и не заметил, когда его умудрились ранить.
— Да уж…
— Идем ко мне. Я посмотрю, что у тебя там.
— Это просто царапина.
— Если ее не обработать, может превратиться в нарыв. Тебе это надо?
— Нет, — рассмеялся Рутвен. — Иду… Кстати, как тебя зовут?
— Хельд.
— Гордон. Прекрасно бьешься.
— Ты тоже неплохо.
— Не странно для бывшего гладиатора, верно?
— В самом деле. Ну, идем, я живу недалеко. Ты же не хочешь, думаю, объясняться со стражей.
Они подхватились и заспешили прочь от места бойни. Толпа тоже торопливо рассосалась. Все знали, что стража, найдя груду трупов тех бандитов, которых уже не первый год ловят, не станет особенно стараться разобраться, в чем дело и кто их уложил. А вот если найдет очевидца, то из одних только соображений законности затаскает свидетелем.
Хельд уверенно завернул в переулок, который оказался сквозным (в этих местах Беаны Гордон еще ни разу не бывал), и перешел на следующую улицу. В руке у него, подобранная после боя с земли, куда он ее кинул, для быстроты, не разбираясь, болталась корзинка с какими-то покупками, прикрытыми тряпкой. Судя по всему, он шел с рынка и действительно оказался возле места драки случайно. По тому, как Хельд двигался, Рутвен понял, что он и в самом деле владеет мечом недурно, своим телом и того лучше, но кто может быть этот человек, ему не приходило в голову. По технике он мог узнать выпускника любой военной школы или академии Империи, и сейчас поручился бы, что если этот мужчина и учился там чему-нибудь, то недолго, и, уж конечно, не полный курс. Движения его чем-то напоминали повадки опытного и очень хорошего акробата, но в то же время и зверолова. Наконец, махнув рукой, граф пришел к выводу, что не сможет разгадать род занятий человека, оказавшего ему помощь.
— Слушай, кто тебя учил владеть мечом? — спросил он как бы раздумчиво.
Хельд обернулся, сверкнул зубами. Они как раз заворачивали во двор, против обыкновения довольно чистенький, метеный, с тростниковыми циновками у каждой из шести выходящих в него дверей.
— Жизнь… Ну вот, пришли. Заходи.
Дверь была крепкая, дубовая, с оковкой. За ней оказалась лестница на второй этаж, темная, но довольно широкая, и ни одна ступенька не скрипнула под ногой. Сразу было видно, что дом содержат в порядке.