Гибельный мир
Шрифт:
Спальня, отделанная в зеленых тонах, окнами выходила на тот укромный уголок парка, который считался «садом императора», увиденное напомнило девушке парк в Белом Лотосе. Она остановилась у окна, оперлась о подоконник и замерла. Все происходящее, как и тогда, в Пустошах, казалось нереальным, странным, а вся эта роскошь, эти гобелены, едва различимо пахнущие розами, эта мебель, к которой просто страшно прикоснуться, так она красива и хрупка — это было больше похоже на мечту, осуществляющуюся в грезах. Впрочем, у Аир и не могло быть такой мечты, поскольку нельзя мечтать о том, чего не представляешь. А такого она себе представить не могла.
В комнату осторожно вошел слуга и сообщил, что может подавать на стол, если угодно. За ним размашистым шагом последовал Хельд, а поодаль появились и остальные рейнджеры. Аир заулыбалась и махнула им рукой.
— Заходите. Сейчас поедим вместе.
Стол накрыли не в самой спальне, а в соседней комнатке, где был большой стол. Аир не стала спорить, подумав, что, должно быть, есть в спальне не принято. Широкий стол отодвинули от стены, развернули, застлали чистой хрустящей скатертью и стали расставлять тарелки и блюда. Старший слуга принес извинения, что обед готовился в спешке и без учета желаний ее величества, поскольку не было времени, после чего предложил присаживаться. Двое слуг остались в комнате, чтоб резать хлеб и подливать вино, остальные исчезли столь же бесшумно, как и появились.
Аир оглядела разложенные вокруг блюда приборы, украдкой покосилась по сторонам, нет ли где поблизости старичка в золотистом бархате, и стала есть руками, лишь изредка помогая себе ножом. У остальных рейнджеров забота о том, что их кто-нибудь может увидеть, даже не появилась, они принялись разрывать мясо пальцами, ломать пироги с запеченными в них певчими птицами, первой попавшейся ложкой вылавливать из супа лакомые куски и выковыривать фрукты из соусов.
— Ну и что ты можешь сказать? — проворчал Ридо, пробуя на зуб раковую клешню. — Прояснилась ситуация?
— Куда запутанней. Я знаю только то, что вам рассказал.
— Мне это не нравится, — заявил Фроун. — Сам посуди, разве так бывает?
— А что мы можем знать о законах престолонаследия? Первосвященник показался мне вполне искренним человеком.
— Господи, Хельд, ты же здравомыслящий человек.
— Но, кажется, это все всерьез…
— Молчи, женщина, когда мужчины разговаривают.
— Не забывай, Фроун, ты нынче хамишь самой императрице.
— Да. Прощения просим.
— Я вот что скажу, — вставил Тагель, разламывая пропеченный паштет и заглядывая внутрь. — Такими штуками не шутят, тем более если была присяга.
— Именно, — проворчал Гердер.
— Ты что, считаешь, Аир и в самом деле дали в руки власть? — взвился Фроун.
— Угу…
— Но…
— Заткнись, Фроун, разве ты не знаешь, что Гердер никогда не ошибается?
— Значит, будем исходить из того, что на Хельда нынче свалилась каменная плита под названием «обязанности правителя», — фыркнул Тагель.
— Не на Хельда, а на Аир, — проворчал былой глава отряда.
— Так ты ж ее муж!
— Хе! По нынешним временам я даже не знаю, по какому разделу прохожу.
— Наложник, — ответил Гердер, пальцем выковыривая из золотисто зажаренной тушки куропатки виноградину.
— Шутки у тебя…
— Тогда у нас проблемы, — заявил Ридо. — Сами посудите, да на Аир нынче половина знати зубы точит.
— Те, что принесли присягу, воевать с ней пока не будут. Присягу-то принесла большая часть знатных, так что ты загибаешь.
— Им вообще нельзя дать воевать, — хмуро заметил Хельд. — Сами посудите, если начинаешь пить вино, то остановиться трудно. Для многих невозможно. Если начинаешь воевать, случается то же самое. Начнут пересчитывать друг другу ребра, так доберутся и до Аир.
— Я вообще не понимаю, как мы сможем что-то сделать. — Фроун был хмур, даже отодвинул от себя тарелку с отбивными из индейки. — Ты, Хельд, что-нибудь смыслишь в управлении государством? А ты, Гердер? Да нас скоро в стену замуруют!
— Ты слишком мрачно смотришь на жизнь. Разве пятеро здравомыслящих мужиков не разберутся во всем этом деле? Графы как-то управляют своим хозяйством. Думаешь, у них мясо на костях другое? Кровь желтого цвета?
— То графство, а то Империя.
— Один хрен. Только что побольше. Да и нас тут много. Аж пять рыл.
— Шесть! — обиделась Аир.
— Маленькая, ну какое же ты рыло? — Хельд ласково обнял ее за плечи измазанной в жире рукой, на что ни он, ни она не обратили внимания. — Ты же личико! Милое, славное личико. Конечно, ты права, но отчасти, у нас тут дивное лицо моей жены и пять рыл. Мерзких и жадных… Тагель, оставь тарелку в покое! До дыр протрешь!
— Но там же еще уйма соуса!
— Кажется, вылизывать тарелки не принято, — задумчиво проговорила императрица.
— Устами младенца… — прокомментировал мрачный Фроун. — Оставь тарелку, Тагель, можно приказать принести еще.
— Так жалко же…
— Отдай, я сказал! — Фроун отнял у Тагеля блюдо и поставил перед ним другое.
Слуга, невозмутимый, как каменная статуя, забрал блюдо и унес. Другой продолжил подливать вино. Впрочем, полный бокал у Тагеля тоже был отнят, причем тем же Фроуном, потому что у смуглого рейнджера уже начали лихорадочно поблескивать глаза, и он теперь посматривал вокруг лукаво, словно прикидывал, какую бы каверзу замыслить. То, что Тагель слаб на спиртное, друзья уже знали, потому остереглись.
Наконец принесенное было съедено, выпито вволю вина, и рейнджеры, придя к заключению, что нужно ознакомиться с ситуацией, но делать это можно начать завтра, разбрелись по комнате. К императрице подошел слуга и подал чашу для мытья рук. Полотенце держал второй. Аир, принюхавшись, с удовольствием погрузила руки в ароматную воду.
— Переодеваться, ваше величество? — осведомился слуга.
— Зачем? — удивилась она.
Слуга покосился на жирные пятна, оставленные рукой Хельда на переливчатой ткани, и девушка залилась краской.