Гибельный мир
Шрифт:
— Разумеется, вечером, после того, как пообедаете с нами и отдохнете. Обед, мне сказали, будет готов через час.
— Я приду, ваше величество.
Гордон поклонился и отправился в свою комнату — переодеваться. «С нами» означало, что обед будет не приватный, и за столом усядутся не только муж Аир и его четверо друзей, но и большинство советников императрицы, ее министров и помощников. Юная правительница быстро входила в роль и использовала обеды, как правило, для того, чтоб послушать и побеседовать. Сама она почти не ела, так, ковырялась ложечкой в блюде, которое ей подставляли, пила фруктовый напиток, настоянный на ароматных травах, и ломала на мелкие кусочки печенье в вазочке. В результате обед превращался, по сути, в еще один совет, и только опытные придворные, прекрасно знающие цену подобным обедам за столом у правителя, где нужно было все время следить за словами, оставаться начеку и быть готовым отвечать на любые вопросы, связанные со своими служебными обязанностями, умели при этом еще и как-то насыщаться. Разумеется, не теряли своего и рейнджеры, которые больше слушали, чем говорили.
Вечером, отдохнув, Гордон спустился во внутренний двор, один из тех, что не были заняты садами и парками. Этот дворик, который на время дождей и редких снегопадов превращался в крытый, служил для тренировок. Желающие могли поупражняться здесь с мечом или другим каким-то оружием, пообщаться с инструктором, словом, размяться. Здесь же в обязательном порядке занимались гвардейцы внутреннего круга охраны и телохранители.
Сам Гордон нередко бывал здесь, а однажды бился на этом круге в поединке с сыном графа Конгрит на потеху почти всей отдыхающей смене гвардии, не зная, что сам император следит за ним с галереи. Рутвен незаметно хмыкнул. Он был очень молод тогда, лишь на два года старше своего противника, но уже в том возрасте значительно лучше его владел мечом и беспардонно пользовался этим для того, чтоб бесить противника. Он тогда даже не ранил его, но поиздевался всласть. Годом позже юный Конгрит погиб. Довольно глупо.
Гордон поправил свой меч на поясе и оглядел молодых парней, собравшихся у скамей с краю двора. Кое-кого из них он знал и уже теперь мог сказать многое о боевых навыках некоторых, но предпочел не торопиться. Он снял перевязь с ножнами, скинул камзол, в котором был на обеде у императрицы, сбросил все это на одну из скамей и перекинулся парой любезных, ничего не значащих фраз с молодыми людьми. Ждали появления правительницы, которая выразила желание посмотреть на испытание.
Наконец появилась и Аир. С ней рядом шли две служанки и кое-кто из советников, да и по краям дворика набилось немало посторонних, желающих насладиться необычным и занимательным зрелищем. Рутвен, увидев ее, поклонился, вынул из ножен свой меч и кивнул первому претенденту на роль императорского телохранителя.
Граф бился довольно легко, с подчеркнутой непринужденность. Он был ловок как юноша, но и силен. Силой, большей, чем обычно, отличались почти все мужчины благородных семейств, одаренные судьбой долгим сроком жизни. Кроме того, Рутвен был просто талантлив во всем, что имело отношение к военным искусствам, он любил эту игру — кто кого, кто будет внимательней и быстрей — эту радость молодых мускулов, стремительного движения, когда схватка не угрожала жизни. Сейчас же было именно так. Он и раньше любил дуэли — по юности, по дурости. Теперь предпочитал такие вот то ли тренировки, то ли дружеские схватки.
Хельд, вышедший из внутренних помещений вслед за Аир, несколько припоздав, остановился поодаль. Несколько минут он довольно равнодушно наблюдал за поединками, а потом перевел взгляд на жену, которая стояла к нему в профиль и его не видела.
Аир, замирая от восхищения, следила за ловкими, уверенными движениями Рутвена, не отрывая глаз. Губы ее чуть приоткрылись, лицо зарумянилось, и Хельд подумал, что давно уже не видел ее такой восторженной. На этот раз восторг ее был обращен не к нему, и через мгновение что-то очень неприятное пронзило его разум и сердце. Он не знал, как называется это чувство, никогда прежде с ним не сталкивался, но ему почему-то вдруг остро захотелось спрыгнуть с галереи вниз и набить Гордону морду. А потом… А потом утащить Аир в спальню, и там сделать то, что со дня свадьбы он так и не сделал, заботясь о жене, а больше о себе самом, потому что не хотел пока столкнуться с необходимостью возиться с детьми. «Глупец, — подумал он о себе с досадой. — В этом-то все и дело. И чего ты тянул? Сам виноват…»
Он не стал перемахивать через перила галереи, взял себя в руки, несколько раз глубоко вздохнул, после чего неторопливо принялся спускаться во двор. Подошел к Рутвену, как раз прервавшему схватку с очередным противником, и вежливо спросил:
— Вы не откажетесь сразиться со мной, граф?
Рутвен посмотрел на него несколько удивленно — в первое мгновение, и вполне понимающе — во второе. Оглянулся туда, где стояла императрица, чем взбесил Хельда еще больше (он, конечно, не показал, насколько его обуяла ярость, продолжал вежливо улыбаться), и согласно развел руками.
Хельд сорвал свой камзол, оставшись в домотканой рубашке, которую упорно предпочитал шелковым, навязываемым ему слугой, снял ножны и перевязь, но пояс оставил, привычный к его успокаивающей тяжести. И приготовился защищаться. Он не умел нападать с ходу, был к этому непривычен.
Граф атаковал стремительно и хитро, надеясь покончить с противником в первые же секунды, но тело опытного рейнджера реагировало само. Хельд увернулся и парировал своим мечом меч, устремившийся за ним вдогонку с некоторым опозданием. Опоздание было понятно, поскольку Гордон не слишком хорошо представлял себе, на что способны рейнджеры. Говоря по правде, он и не вспомнил, что перед ним рейнджер, и, уверенный, что противник не слишком опытен, бился спокойно. Но он был слишком опытен, чтоб расслабиться потому, что схватка предвидится простая, и не позволял себе высокомерия. Еще несколько мгновений, и оба сцепились всерьез.
Рутвен был опытней, он больше знал и умел, и никакое обманное движение или редкий прием не могли сбить его с толку. Хельд же был ловчей, с лучшей реакцией и тоже опытен. Он не без оснований считал, что с человеком не трудней сражаться, чем с ядовитым кузнечиком или щупальцами кауна. Два раза Рутвен выбивал у рейнджера из рук меч и два раза кидался вперед, чтоб касанием к груди или шеи прекратить схватку, но Хельд не давал себя коснуться. Он изворачивался, уклонялся, и через несколько мгновений меч неизвестно каким образом снова оказывался в его руках.
Какое-то время Аир наблюдала за поединком, потом торопливо спустилась во двор и подошла к дерущимся мужчинам.
— Ну хватит, — оборвала она. — Довольно, слышите?
Рутвен опустил оружие первым, Хельд — следом. Они поглядели друг на друга бесстрастно, без какой-либо выраженной враждебности. После чего рейнджер с некоторой демонстративностью подошел к супруге и обнял ее за талию.
— Идем, Аир, — властно сказал он.
Она отстранилась.
— Попозже, — ответила она. — У меня кое-какие дела. Извини… Вы сообщите мне свое решение, граф, хорошо?
Рутвен в ответ поклонился. Императрица подобрала подол юбки, поспешно поднялась по лестнице и скрылась во внутренних помещениях. Хельд последовал было за ней, но остановился у выхода с галереи. Там, прислонившись боком к притолоке, стоял Тагель и как-то необычно серьезно улыбался.
— Ну, что смотришь? — буркнул бывший глава отряда, смущаясь непонятно почему.
— Ну, вот…
— Что «вот»?
— Начинается. Ты уже ревнуешь. А чего ревновать…
Хельд дернул плечом.
— Иди ты! Болтун… — и ушел сам.