Гигантская плазма
Шрифт:
Понадобилось мучительное усилие, чтобы подняться: все тело ломило от долгого лежания на жестком днище шлюпки. Поразительно, как много может вынести один человек: мой язык распух от жажды, живот сводит голодная судорога, обожженная солнцем кожа мучительно саднит, глаза почти не видят от солнечных бликов, отражавшихся от глянцевой поверхности океана… Вдобавок голова раскалывается от боли. И тем не менее каким-то чудом я еще жив. Я украдкой поглядываю на Ванду, и ловлю себя на том, что завидую ей. Кажется, ей нипочем любые невзгоды. Быть может, я ошибаюсь, и она страдает не меньше моего, однако по ее виду этого не
Восход уже окрасил горизонт на востоке в бледно-розовый цвет; на западе небо по-прежнему во власти лилово-черной ночи. Океан спокоен, лишь скрип уключин да журчание воды за кормой говорят о том, что мы движемся куда-то. Несмотря на ранний час, уже жарко. Теплый воздух совершенно неподвижен, и впереди у нас еще один безумный день.
Когда я увидел темно-серый горб острова, то не поверил своим глазам. Я принялся растирать их что было сил и от этого окончательно перестал видеть. Но вот пелена рассеялась, и, к моему изумлению, остров остался на месте. Его контуры становились все отчетливее по мере того, как солнце поднималось над горизонтом.
Радостные возгласы товарищей по несчастью окончательно согнали с меня сон.
— Смотрите, смотрите! Я вам говорил! — гремел Сэм Гленк. — Землетрясение подняло остров! Вот он перед нами!
— Однако каким дьяволом на нем за одну неделю выросло столько деревьев? — недоуменно спросил Пит Лакруз.
— Молчать! — гаркнул Гленк. — Видать, от солнца у тебя мозги совсем набекрень, дружище! Какая, черт побери, разница, когда землетрясение подняло остров — вчера или сотню лет назад?! Он есть, и это главное…
— Ради Бога, перестаньте! — устало проговорила Ванда. — До смерти надоело слушать ваши перебранки. И без того голова идет кругом. К тому же с нами раненый…
— Кто?! Этот дуралей? — грохотал Гленк, тыча пальцем в мою сторону. — Поделом ему: только выпадет свободная минута, тотчас хватает ручку и принимается царапать в своей тетрадке! Что толку в его писанине, коли ею нельзя поужинать? Кто ее будет читать? И что, интересно знать, он там пишет? Подумать только, корабль терпит бедствие, а этот болван из всего багажа тащит в шлюпку одну лишь тонюсенькую тетрадку!..
— Ну так что же? В непредвиденной ситуации каждый берет с собой самое ценное. Я, например, захватила только сумочку и пачку журналов мод. Пит — повар, и он единственный подумал о провизии; благодаря его предусмотрительности мы еще живы. Удивительно, что старый морской волк, вроде вас, не придумал ничего лучше, как сунуть за пазуху револьвер и набить полные карманы патронов. Так что хватит препираться, гребите к берегу и отправляйтесь на разведку. Занятие как раз для вас и для вашей пушки.
Я мысленно поаплодировал нашей крошке. Гленк свирепо покосился на нее, но ничего не ответил. Дэйв Андерсон, как всегда, безмятежно глядел вдаль, а хмурый Лакруз, вздохнув, стал пробираться на нос шлюпки, готовясь к высадке. Я принялся размышлять о том, что за чудесная женщина Ванда Холл, и еще о том, что, когда мы выберемся из этой передряги, неплохо будет пригласить ее вместе поужинать. Однако спустя час мне уже было не до радужных мыслей.
Солнце стояло довольно высоко, когда мы достигли, наконец, берега. Остров был явно вулканического происхождения: скалистые утесы почти отвесно поднимались из моря и уступами уходили вверх, образуя в центре конусообразный
С большим трудом мы отыскали пригодную для высадки бухту. Остров поражал своей необычностью; настоящий остров-призрак. Его внезапное появление на горизонте в тот момент, когда я пребывал в полной уверенности, что на много дней пути вокруг не найти и клочка суши, произвело на меня жутковатое впечатление, которое лишь усилилось, когда я ступил на каменистый пляж.
Берега странного острова покрывает толстый слой вязкого ила. Повсюду из него выглядывают мрачные черные скалы, между которыми весело зеленеет трава. Густой кустарник подбирается к самой воде, и из него кое-где робко тянутся вверх молодые деревца. Среди них мы обнаружили кокосовый орех, несколько манговых деревьев, банан, кусты дикой малины и даже одно апельсиновое дерево. Вид прочих растений не поддавался определению. Их семена могли занести сюда ветер и волны; могло быть и так, что их прибило к берегу вместе с мусором, который выбрасывают проплывающие мимо океанские лайнеры. Причудливая диета из ягод, фруктов и кокосовых орехов поможет нам продержаться по меньшей мере несколько месяцев.
Судя по растительности, остров возник среди океана каких-нибудь восемь — десять лет назад. Но это не все.
Берег усеивали мертвые деревья. Их возраст насчитывал сотни лет; иные гиганты достигали пятидесяти футов в высоту. Останки могучих стволов мы находили даже там, куда их никак не могли занести океанские волны. Нет никаких сомнений в том, что остров уже существовал в далеком прошлом. Где-то я читал, что в семнадцатом или восемнадцатом столетии один голландский шкипер наткнулся на берег огромного материка а тысяче миль к востоку от Чили, однако последующие мореплаватели не смогли подтвердить его открытия. Быть может, этот клочок суши — все, что осталось от исчезнувшего континента?
Землетрясение воздвигло остров, и оно же его уничтожило, чтобы затем вновь поднять из глубин. Лишенные коры и листьев, высушенные и подгнившие мертвые стволы оставались единственными свидетелями былой жизни. Точно окаменевшие от ужаса великаны, зловеще возвышаются они среди беззаботной молодой поросли, напоминая о том, что катастрофа может в любую секунду повториться. Трудно описать то щемящее чувство тоски и безнадежности, которое внушал их угрюмый строй.
На острове царит почти могильная тишина. Слышны лишь рокот прибоя да резкие крики одиноко кружащих над берегом чаек. Других птиц или каких-либо животных мы не обнаружили, зато были вознаграждены находкой иного рода.
Спиной к морю, обратившись на запад лицом, вернее, той стороной, где когда-то находилось лицо, стоит статуя. Мы наткнулись на нее в ста ярдах от места высадки. Остров примерно в две мили длиной и полторы шириной своими очертаниями напоминает чашку, положенную на бок. Ее ручке соответствует дугообразная полоска суши, образующая защищенную со всех сторон уютную полукруглую лагуну. Там, где «ручка» примыкает к «чашке», то есть к основной части острова, расположена бухта, которая позволила нам пристать к берегу. Останки гигантской скульптуры возвышаются в глубине острова, слева от бухты. Мы приметили их еще тогда, когда подплывали к острову, однако приняли за расколовшийся под ударами стихии утес.