Гигантская плазма
Шрифт:
Корка ила и глины оказалась толщиной около двух дюймов. Сверху ее укрывал сплошной ковер из травы и кустарника; цепкие корни растений препятствовали выветриванию и размытию холма дождями. Судя по всему, ил осел за те сотни лет, что остров покоился на дне океана. В некоторых местах лежал более толстый слой — по-видимому, часть осадка успели смыть дожди, прежде чем трава укрепила его своими корнями.
После получаса напряженного труда мы, изрядно попотев, сумели разрыть почти весь первый холм и сразу же принялись за два других, но вскоре остановились, когда поняли, что их содержимое ничем не отличается от первого.
На месте развороченного нами
Защищавший тело металл был смят; видимо, его раздавило толщей воды, когда остров погрузился в морскую пучину. Внутренность панциря заполнял все тот же илистый осадок. Один Бог знает, что за чудовища разгуливали когда-то в этих гигантских латах. Моего воображения недоставало, чтобы представить, как выглядели хозяева сверкающих панцирей из белого металла и откуда они прибыли на Землю. В том, что они не земляне, я ни секунды не сомневался: ни Андерсону, ни мне не удалось сделать на матовой поверхности загадочного металла ни единой царапины.
V
Странное исчезновение
Пока мы трудились, я никак не мог отделаться от неприятного ощущения, что за нами кто-то наблюдает. Несколько раз я оборачивался, но не замечал вокруг ничего особенного. У меня появилось подозрение, что за мной тайком увязался второй помощник, однако его нигде не было видно. В конце концов я приписал свои страхи излишней нервозности и постарался выбросить их из головы.
— Ну и здоровенные, должно быть, твари таскали на себе эти латы! — вырвалось у меня, когда мы принялись за третий холм.
Андерсон в ответ лишь кивнул головой.
— Попробуем порыться в большом холме, — сказал я. — Может, наткнемся на что-то более ценное. Хотя, откровенно говоря, надежды мало; пока загадок не убывает. Не возьму в толк, откуда взялся этот остров и что это за панцири? Меньше всего я желал бы встретиться с их хозяевами, если они еще живы…
— Трудно сказать, — подумав, глубокомысленно изрек мой немногословный помощник.
Мы приблизились к большому холму и несколько раз обошли его, примериваясь, откуда лучше приняться за работу. Холм, как и троица предыдущих, обильно порос травой, однако отличался формой от собратьев, растекшись вытянутой каплей с округлым утолщением и постепенно сужающимся хвостом. С одного бока виднелась неглубокая впадина футов пятнадцать длиной и столько же — высотой. С нее мы и решили начать.
Мы удалили траву и после двадцати минут упорного труда углубились на несколько футов в слежавшийся ил, не встретив ничего, кроме нескольких изъеденных морем ракушек.
— Эдак мы пророем его насквозь, — сказал я, прекращая работу. — Может, попытаем удачи в другом месте?
— Пожалуй, — согласился Андерсон.
Он с кряхтеньем поднялся с колен, отряхнул ладони, и мы медленно двинулись вдоль покатого склона. Остановившись, я наобум ударил несколько раз плоским камнем, служившим мне лопатой. Через несколько дюймов блеснул знакомый серебристый металл. Мы забрались на вершину холма и снова попробовали копать — и снова под тонким слоем ила показалась металлическая поверхность.
Меня охватило разочарование. Отшвырнув камень, я с чувством выругался.
— Что-то
— Ничего ровным счетом! — я был близок к отчаянию. — Пора бросать это дело, одним нам тут не управиться.
— Пожалуй, — произнес Андерсон свое излюбленное словцо и начал спускаться вниз.
Когда плато осталось позади, Андерсон не спеша направился к побережью, явно намереваясь продолжить охоту за устрицами, от которой я оторвал его два часа назад. Я в последний раз угрюмо поглядел в сторону серого монолита, величественно сверкавшего в лучах заходящего солнца, и отправился собирать хворост для костра.
Порядком ободравшись и прокляв все на свете, я набрал наконец охапку более или менее подсохших сучьев. Надо было возвращаться в лагерь. Нет смысла, размышлял я, посвящать в свои открытия товарищей по несчастью. Никто из них не в состоянии разрешить мучившие меня загадки, к тому же через день-два мы покинем остров, и для всех будет лучше позабыть о нем как можно скорее.
В глубине души я догадывался, что могло таиться в недрах высокого холма. Под слоем ила лежал летательный аппарат или крейсер — называйте как хотите, — доставивший из космоса гигантов в сверкающих панцирях. На месте впадины мог находиться входной люк, а может быть, корабль при посадке потерпел аварию, и это была пробоина, через которую взрыв выбросил и разметал по скалам членов экипажа.
Однако возможности проверить свои догадки у меня уже не будет, и я прекрасно это понимал. За те века, что корабль пролежал на океанском дне, ил проник внутрь через дыру в корпусе и заполнил все его отсеки. Имей мы гору лопат и работай неделю, не разгибая спины, мы едва ли успеем удалить осадок со входного шлюза. Тайна лежала рядом, но была недоступна, как если бы находилась за тысячи миль от нас.
Я совершенно убедил себя в том, что большой холм скрывает в себе именно останки инопланетного корабля и ничто другое. Мне рисовались фантастические приборы, машины; мощные двигатели, использующие неизвестные земной науке принципы; диковинная пища, быть может, звездные карты и схемы или даже бортовой журнал с описанием на неведомом языке необычайных космических странствий — и еще многое, чего мне никогда не вообразить. От таких грез перехватывало дыхание. Космический корабль… сверкающие доспехи… серая пирамида… Между ними существовала какая-то связь. Казалось, вот-вот мне удастся нащупать ее, но всякий раз разгадка ускользала, как ящерица между пальцами.
Перед моим взором вставала яркая картина: оживленная площадь многолюдной полинезийской деревни, высыпавшие из хижин жители, возбужденно переговариваясь, указывают на небо, по которому мчится огненный шар, оставляя за собой ослепительный хвост. Шар с ревом проносится над головами перепуганных островитян и с оглушительным грохотом падает посреди площади, извергнув из чрева трех раненых чудовищ. А может, и не чудовищ, а некую субстанцию, которая, разрастаясь, погребает под собой стоящий рядом храм.
Если мои догадки верны, то в таком случае становится понятно, откуда взялась уродливая статуя, обломки которой мы обнаружили на берегу. Что может быть естественнее для суеверных туземцев, чем поклонение небесным пришельцам и воздание им божественных почестей? В память о посещении небожителей островитяне возводят скульптуру, воспроизводящую облик облаченных в скафандры погибших гигантов. И она стоит, обратившись лицом к разбитому кораблю, — до той поры, пока страшное землетрясение не ввергает остров в пучину океана.