Гиль-гуль
Шрифт:
— Кто первый? Какая разница?! Я вышел на крик — они плевались и обзывались. А потом у одного сорвало с головы шляпу, ветром, понимаешь? А он стоял спиной и решил, что это я! И толкнул меня в грудь, а Мустафа дал ему в морду… Ицик этот во всем виноват! Он как сказал про взрыв, пейсы сразу все на меня зашипели, я как раз мечеть открывал…
— Это я уже слышал. Твой Мустафа сломал челюсть этому молодому пейсу, и, если он не заберет заявление, сам понимаешь…
— А он заберет, Абу Скандра, заберет свое заявление, я уже сказал его дяде, что если они не заберут, то тогда знаешь, что будет…
— Не надо угроз, Абу Айман, хочешь, чтоб и тебя посадили?
— Не надо нападать на приличных людей за то, что сделали
— А кто вызвал полицию? Ицик Дери?
— Наверное… солдаты не вмешивались, они даже стали смеяться, когда наглый старик схватил меня за волосы…
— А ты за это дал ему в пах…
— Да! И у меня есть свидетели, что он первый начал!
— Ладно… между прочим, ты сам мне говорил, что хочешь подловить пейсов и растоптать их шляпы, ты ведь для этого привел сегодня ночью своих родственников? Ну, скажи честно…
— Вот и нет! Мы просто молились, это была семейная поминальная молитва… я хотел попросить тебя проследить за мечетью, чтоб они не плевались на дверь, но тебя все никак не было, и мы решили еще немного остаться, а потом Мусти и Али вышли сюда покурить. И тут на них напали эти евреи, они плевались и говорили, что араб сделан из мяса осла! Вот так все и произошло. Вы думаете, вам все можно!
— И вы… правда в это верите?
— А почему бы нет? Знаете, что старик мне сказал? Не сейчас, лет в пятнадцать. Он сказал: «Твоя душа каждый раз хватает себе красивое женское тело, только об этом и думает, привыкла уже. Хватит тебе рождаться женщиной, сколько можно? Такая старая душа и такая бестолковая!» И я это чувствую, между прочим…
— Да уж… нет, а я вот наоборот всегда чувствовал, что каждая личность совершенно уникальна, и никакого повторения… Ведь это же очень удобная философия получается: в этот раз не успел — ничего страшного, в следующей жизни все наверстаю. Разве нет?
— За одну жизнь душа обычного человека просто ничего не успевает понять, времени очень мало, вот и все… мне так кажется. А личности уникальны, это факт.
— Вот скажите, Сян-цзэ, неужели мировоззрение старика-актера… нет, я понимаю, как вы к нему относитесь… но ведь у вас университетское образование… я просто хочу сказать…
— А этот старик может взять палочку… вот такую какую-нибудь палочку и начертить на земле такую вот штучку, ну… что-то вроде этого, на человечка похоже… и сразу поднимается сильный ветер, и еще много чего… Вот вы шутили тогда, что он бессмертный, а он может и правда, кто его знает… Он же из рода Сяо, а у них это от рождения, то есть передается по наследству…
— Что передается?! Бессмертие? Сян-цзэ, что-то вы меня сегодня пугаете…
— Да не бессмертие. Была даосская школа под названием Тайидао, в горах Суншань, там вообще много всяких магов живет… это совсем рядом, в провинции Хэнань. Ну вот, эта школа использовала практики… в общем, это была самая оккультная из всех школ. А Сяо Юй как раз из рода Сяо, основателей Тайидао, а они все от рождения посвященные. Просто Сяо Юй любит театр… а мог бы стать величайшим магом. Но все равно он много чего может, мысли понимает… Теперь вы точно думаете, что я не в себе, да, Алексей Григорьевич?
— Да нет… что-то у вас не получается читать мои мысли. Я думаю, что запишу все это в свою «Тетрадь чудес», я тут завел такую тетрадь специальную, для всяких необычных историй… И еще думаю, что зря не взял фотоаппарат. Видите, какая там сосна интересная? Похожа, кстати, на сгорбленного старика…
— Да, необычная… А по поводу мировоззрения, не знаю… Я в детстве, перед тем как заснуть, часто видела странное видение… как еще сказать? Причем ясно понимала, что эта женщина — тоже я. Она была такая большая, очень крепкая и довольно пожилая, лет пятидесяти. Жила в деревянной избе, очень бедно, как я сейчас понимаю… а тогда меня это даже пугало, потому что странно —
— А почему вы замолчали? Что было с няней?
— Да… так. А вам это интересно слушать?
— Мне? Ужасно интересно.
— Что было с няней, вообще непонятно… Ее звали Ху-лань, такая полная маленькая женщина, очень добродушная. Я вдруг стала видеть ее по-разному, то есть, например, вчера она меня уложила, все как обычно, будит утром — уже совсем другая, вроде это и она, и я это знаю, но выглядит гораздо выше и моложе. Сначала я для себя решила, что моя няня бывает двух видов — маленькая толстенькая и высокая помоложе… и старалась не удивляться. Но потом она уже бывала и совсем старая, и как девочка лет пятнадцати, а однажды вообще заходит в комнату мужчина, в такой мужской простонародной одежде, и мама называет его Ху-лань… тут я уже не выдержала, убежала, спряталась где-то в доме. Я плачу, спрашиваю, почему няня все время меняется, а мама не понимает… говорит, что за ерунда, няня одна и та же. А я в истерике. И ее уволили, бедную… и потом уже было все нормально с нянями, вот такая история.
— М-мда… странно. Может быть, у вас такая богатая фантазия… я даже не знаю…
— Сяо Юй потом объяснил, что я видела ее прошлые воплощения, сама она не менялась, конечно… Дети бывают очень восприимчивы, потом это проходит… я же проводила с няней много времени, гораздо больше, чем с родителями… спала с ней в одной комнате. Так что я в это верю.
— Интересно, чтобы он сказал… Знаете, мне ведь тоже снится один странный сон… но не с детства. Лет десять уже снится… причем сюжет там всегда разный, но… это такая дурость, неудобно даже… знаете, я никому про этот сон не рассказывал, вообще никому, даже жене не рассказывал. Смысл в том… хм, по-вашему получается, что в прошлой жизни я был каким-то воробьем.
— Ну это вряд ли! Мне кажется, ваша душа довольно молодая, но не настолько… Так что за сон?
— Как будто я маленькая птичка, но с умом человека, и я пытаюсь как-то объяснить людям, что я и есть человек… а у меня не получается. Ну, например, лечу в МГУ, на биофак, чтобы ученые по моему поведению поняли, что я необычный воробей, и сбиваюсь с пути, блуждаю вокруг да около… и так каждый раз: то кошка за мной охотится, то в клетку меня посадят… то ужасно хочется есть, и я начинаю искать пропитание… понимаете? То прилечу, а уже все закрыто…
Два дня назад, в ночь теракта на Гива Царфатит, возле гробницы произошла драка между евреями и арабами. Дрались две семьи — старый цадик с сыновьями и Абу Айман с племянниками, в результате чего была сломана челюсть у одного еврея. Чем закончится дело, пока непонятно, но сегодня с утра еще новость — на деревенском мусульманском кладбище (оно недалеко от мечети) разрушено с десяток памятников, в том числе над могилой родителей Абу Аймана. Он вне себя. Ходит взад-вперед и что-то бормочет, уверен, что это дело рук той же семьи. Я спросил сдуру: «А сколько стоит памятник?», а он обозлился. «Двести шекелей, — был ответ, — но разве в этом дело?!» Действительно, это уже начинает попахивать вендеттой.