Гильдия убийц
Шрифт:
— Садись, — произнес он с ледяной улыбкой.
Дубэ повиновалась.
— Ты боишься? — хитро улыбаясь, спросил он.
У Дубэ недоставало сейчас сил даже на то, чтобы ответить.
— Вы держите в своих руках мою жизнь.
Иешоль довольно улыбнулся:
— Вижу, что ты, наконец, испытываешь ко мне уважение, как и полагается.
Дубэ замолчала.
— Как ты себя чувствуешь здесь?
Дубэ выдавила из себя горькую улыбку.
— Я выживаю.
— Ну вот… как мы тебе и обещали, не так ли?
Дубэ не ответила.
— Не пытайся изображать смирение, Дубэ, я читаю твои мысли. Я недоволен тобой, и твое усердное поведение не заставит меня думать иначе.
— Я сделала все, что вы хотели… я подчинилась, я смирилась, я убила ради вас… не понимаю, почему вы недовольны…
— Потому что ты не присоединилась к нашему культу. Рекла очень внимательно за тобой следит. Ни один твой жест, ни одно твое выражение лица не ускользает от нее, или, по крайней мере, от меня.
— Я же сказала вам с самого начала, что я тут, чтобы работать на вас… а молитвы я оставлю тем, кто верит в богов.
— А я ясно объяснил тебе, что находиться в Гильдии значит славить Тенаара. Поначалу я оказывал тебе снисхождение потому, что ты была новенькой… но я был уверен, что ты примешь нашу веру, потому что она пустила в тебе корни с тех пор, как ты убила мальчишку, с тех пор, когда ты еще была во чреве матери. Уже тогда ты принадлежала Тенаару.
На этот раз Дубэ подняла глаза.
— Я сделала все, что вы от меня требовали, от начала до конца. Я провела целые часы в храме, я молилась, я исполняла обряды, делала все! Вы уже получили мою кровь, мои руки, мою душу вы взяли, чтобы дать мне взамен некое подобие жизни! Чего вы хотите еще?
Иешоль не удивился. Он не пошевелился, выражение его лица было жестким.
— Ты не хочешь подчиниться славе Тенаара, ты не хочешь, чтобы он сделал из тебя победительницу.
Обессилев, Дубэ откинулась на спинку стула.
— Может быть, мне надо сказать Рекле, чтобы она не давала тебе некоторое время снадобья…
Дубэ обхватила голову руками. Кошмар, от которого невозможно бежать, — вот что это такое. И ее тайные поиски были лишь иллюзией. В эту минуту, перед лицом страшного, хладнокровного человека, она поняла, что никакого выхода нет.
И она снова сделала свой выбор.
— Скажите мне, чего вы хотите, и я сделаю это.
— Проверить твою верность идеалу, и ничего больше. Для тебя это будет легкая работа, я знаю.
— Работа? — спросила она.
— Вот именно.
Дубэ почувствовала себя еще хуже.
— Ты должна сжечь мосты, Дубэ…
Иешоль встал и заходил широкими шагами по кабинету.
— Я хочу, чтобы ты убила этого юношу, Дженну.
Дубэ почувствовала, как она леденеет.
— Он начал расспрашивать о тебе, мне это не нравится, да к тому же я знаю, что он ждет тебя, он — твоя последняя связь с миром после смерти Сарнека. Ты помнишь своего учителя, предателя, он отдаляет тебя от твоей настоящей цели.
— Он ничего не знает…
— Он ищет тебя, а тот, кто так ищет, кто так любит, не уступит, пока не найдет. Поэтому я хочу его смерти.
Дубэ затрясла головой.
— Но это — не причина…
— Причина в том, что я хочу этого, Тенаар хочет этого. А когда Тенаар требует, победитель не отступает. И ты это сделаешь.
— Я не могу… не могу… вы просите меня о невыполнимом… я…
— Ты умрешь, если не сделаешь этого. Я не знаю, что мне делать с убийцей, который не хочет разделять наши идеалы.
Глаза Дубэ заблестели, она продолжала качать головой.
— Нет никакого смысла…
— Дубэ, не вынуждай меня быть жестоким… ты знаешь, что я умею быть таким…
Дубэ вскочила.
— Нет! — закричала она. — Это уже слишком и переходит всякие границы! Я никогда этого не сделаю!
Иешоль не разгневался и на этот раз.
— Тогда ты умрешь… и не так, как ты думаешь…
Неожиданно из-за двери появились люди и схватили Дубэ за руки. Казалось, что они возникли из пустоты. Видимо, Иешоль приказал им стоять наготове. Дубэ знала их, и вспоминала с ужасом.
— Прошу тебя, — молила она слабым голосом.
Ответом был лишь взмах руки. Кричащую Дубэ увели прочь.
Это были дни, проведенные в аду. Снова в той же темной комнате, снова в полном одиночестве. Зверь разрывал ее, пожирал, показывая свое ужасное обличье. Он казался сильнее прежнего, боль была невыносимой, запредельной. Ее поместили рядом с Большим залом, где запах крови был наиболее ощутим. Сознание не покидало ее, и мучения казались нескончаемыми. Ей казалось, что она сделала бы все, лишь бы мучения прекратились. Все остальное — ужас перед предъявленным требованием, отвращение к жертвоприношению, все затмевалось страданием.
Каждый день Рекла появлялась на пороге комнаты, со снадобьем в руках.
— Нужна самая малость, ты знаешь… скажи только «да».
Но это «да» не срывалось с ее губ, она не хотела его произносить. Дженна помог ей, Дженна защитил ее, Дженна поцеловал ее, он ее любил. Если у нее и оставалось что-то человеческое, то это было воспоминание об этом юноше. Именно поэтому Иешоль и хотел, чтобы она навсегда отреклась от него.
Она сопротивлялась больше недели, а ей казалось, что прошли годы. Но у каждого есть свой предел, а ее предел был уже пройден.