Гильдия убийц
Шрифт:
Когда взошло солнце, Дубэ немного приободрилась. Ее пугала мысль о том, что придется у кого-то спрашивать дорогу. По глупости она не послушалась указаний Учителя о том, как вернуться обратно, но домой нужно было вернуться во что бы то ни стало.
Город неожиданно изменился у нее на глазах, а времени уже не оставалось. К ней приближалась женщина, она несла на голове корзину с отрезами тканей и две корзины в руках. Дубэ сразу узнала женщину, хотя она состарилась и располнела. Она не могла не узнать ее.
Ее мать. В Макрате.
Ноги Дубэ приросли к земле, она замерла посреди дороги, и женщина, проходя мимо, толкнула ее одной из корзин.
— Извините, — поспешно произнесла мать, оборачиваясь к ней.
Окаменевшая Дубэ смотрела на нее.
— У вас все в порядке? — спросила женщина удивленно.
Дубэ пришла в себя. Она ничего не ответила, просто повернулась и побежала, скрываясь в закоулках города, это она научилась делать за прошедших четыре года.
Она вернулась в дом, где ждал ее Учитель, почти в полдень. Она была смущена. Ее мать. Как она мечтала увидеть ее снова, когда… Она с замиранием сердца вспомнила мучительное время до встречи с Учителем, как она хотела, чтобы ее родители нашли ее, спасли. И если здесь, в городе, мать, значит, наверняка и отец! Хотя они оказались рядом и был день, но она совсем не разглядела лица в полутьме.
— Где ты пропадала, черт возьми?
Учитель остановил ее этими словами на пороге. Смущение Дубэ ясно было написано на ее лице.
— Что-то произошло? — тревожно спросил он у Дубэ.
Дубэ покачала головой:
— Я просто потерялась…
Учитель успокоился:
— Мне кажется, я дал тебе четкие указания.
— Извини, Учитель, я забыла следовать им, когда возвращалась.
Дубэ хотела спрятаться. У нее не было желания разговаривать, но Учитель снова остановил ее:
— Ну, так что же? Что он сказал тебе?
Тревога, страх и радость примешивались к рассказу о вечерней встрече. Наконец, все встало на свои места, все стало таким, как обычно. Дубэ облегченно вздохнула.
Но вечером ее снова охватила тревога, и перед ней встал живой образ матери. Учитель спокойно дышал, лежа в нескольких шагах от нее, из угольков в камине шел дымок, Дубэ снова вспомнила о встрече. Она сопоставила воспоминание о своей матери с тем мимолетным образом женщины на рынке и поняла, что мать постарела, что на ее лице появились новые морщины. Дубэ испытывала непонятные чувства. Если бы это случилось четырьмя годами раньше, то она переживала бы только радость. А теперь — нет. Теперь она ничего не понимала. Она была обеспокоена и смущена.
В последующие дни Дубэ часто возвращалась в эту часть города. У нее была хорошая память, она давно уже с первого раза запоминала дорогу. Учителю она говорила, что идет за покупками, а сама часами ходила по улицам в поисках матери. Учитель особенно не расспрашивал Дубэ, но она знала, что тот догадывается, потому что странно смотрит на нее, и все же отпускал ее.
В конце концов Дубэ нашла мать. Она держала лавочку с тканями: приходила туда и начинала громким голосом зазывать покупателей. Дела, казалось, шли хорошо, и в лавочке все время толпились люди.
Дубэ следила за ней, как следили они с Учителем за своими жертвами. Дубэ узнала, где мать живет, и отправилась за ней. Она хотела побольше узнать о ее жизни и, главное, хотела увидеть отца. Она ясно понимала, что именно отец был ей нужен. Поэтому для нее стало ударом то, что она увидела другого мужчину.
Ее мать жила неподалеку от своей лавочки, в доме необычно опрятном для своего квартала. Ее жилище находилось над магазином одежды. Владельцем магазина был господин, которого Дубэ никогда не видела, — немного постарше ее отца, полный, смуглый, с очень добродушным лицом.
Она увидела их — его и мать. Они целовали друг друга в губы, когда встречались по вечерам. У них был и ребенок — маленький мальчик, почти младенец.
Дубэ смотрела и не понимала. Действительно ли эта женщина ее мать? Где отец? Ей казалось, что она видела все в кривом зеркале, какие были на сельских ярмарках. В зеркалах люди отражались более тощими или более полными, чем на самом деле. Все казалось похожим на ее воспоминания, но одновременно все было бесконечно далеким. Спокойная жизнь, протекавшая в этом доме, была совершенно чужой, и Дубэ не понимала ее.
День за днем она следила за своей матерью, несколько раз пропустила утренние уроки с Учителем. Она продолжала испытывать противоречивые чувства: зависть и еще — досаду, любовь. Все эти чувства ее смущали, она переставала понимать себя.
Вечером, лежа в своей постели, она думала о загадке новой жизни своей матери. Без всякой причины она чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и она закрывала глаза, чтобы не плакать. Она и сама изменилась за эти четыре года, разве она не знала об этом? Почему ее родители должны были остаться прежними? К тому же все это время они ее не искали, не пытались спасти. Это Учитель, а не они защитили ее, это он дал ей цель, научил ремеслу. И все равно она ощущала пустоту там, где хранилось не запятнанное ничем воспоминание об отце. Где же ее отец?
Она решилась только после долгих размышлений. Она оценила происходящее, понимала, что поступает глупо, но чувствовала, что ей надо все узнать.
Она закуталась в плащ, постучала в дверь. Мальчик, который открыл дверь, не узнал ее.
— Кто там? — спросил он из-за двери.
— Это я, — прошептала Дубэ.
Мальчика звали Дженна. Раньше они с ним почти не разговаривали. К тому же он только год работал на Учителя, в любом случае никогда не имел дела с Дубэ. Они лишь знали друг друга в лицо, потому что оба были связаны с Учителем. Иногда встречались, испытывая друг к другу симпатию, ведь они почти одного возраста.
Как только Дубэ заговорила, Дженна узнал ее. Вздохнул.
— Ты застала меня врасплох… заходи.
В его доме, скорее убогой лачуге, царил полный беспорядок: повсюду валялась одежда, какая-то наворованная добыча, везде разбросаны фрукты, еда. Когда Дженна не работал с Учителем, он занимался воровством.
Дубэ присела на стул рядом с красным деревянным столиком, сцепила руки. Она не осмеливалась глядеть ему в глаза.
— Тебя послал Учитель?
Дубэ покачала головой. Дженна язвительно усмехнулся: