Гильдия убийц
Шрифт:
Он нанес удар в грудь. Мастерский удар, настоящий удар убийцы. Человек не издал ни единого стона. Он только поднял голову, на лице его было написано изумление. На мгновение все замерло: кровь на лезвии, кинжал, голоса. Когда Тоф вытащил кинжал, толпа взорвалась при виде крови, начавшей бить ключом, стекая в бассейн.
Это было исступление. Вокруг Дубэ все кричали от радости, Рекла ослабила свою хватку, чтобы присоединиться к ликованию собравшихся. И Дубэ ясно ощутила, как зверь двигается вместе с толпой. Она не могла оторвать взгляда от этого зрелища, которое отпугивало и притягивало ее. Дубэ одновременно
Вероятно, победил страх перед зверем, потому что Дубэ нашла в себе силы оторвать ноги от пола, повернуться спиной и побежать. Она спотыкалась о тела ликующих людей, в ярости и отчаянии отбрасывала их прочь от себя, пока наконец не нашла выход из зала. Она бежала и бежала, пока не уткнулась в глухой коридор и не натолкнулась на очередную статую Тенаара — одну из множества, разбросанных по Дому.
Его злобная физиономия уставилась на Дубэ. У статуи была наглая улыбка победителя.
Дубэ бросилась на колени и безудержно зарыдала.
24
ОДИН ДЕНЬ ПРОСИТЕЛЯ
Когда Лонерин предложил Идо использовать себя для выполнения миссии, он был уверен в том, что делает.
Теперь этой уверенности не было. Моментами ему казалось, что желание мести, которое ему долгие годы удавалось сдерживать, стало непреодолимым и отбрасывает темную тень на его миссию. Иногда он думал, что прежнего никогда не будет, потому что прошло много лет, учитель Фольвар хорошо учил его и потому что теперь у него была Теана. И еще временами у него возникала мысль о смерти, с которой он и сам не знал, что делать. Неумолимо в памяти Лонерина вставал тот образ, связанный со смертью: истерзанное тело, брошенное в канаву вместе с другими телами. Случится ли с ним то же самое? Может быть, он именно этого и хотел, неосознанно желал именно этого, с тех пор как его мать приняла решение, перевернувшее его жизнь?
Путешествие по Земле Воды с ее спящей природой, а потом по пустыне Большой Земли и дальше, через вечную тьму Земли Ночи, — шаг за шагом его путь становился дорогой во времени, идущей вспять. Он как будто возвращался в детство, вспоминал те вещи, которые казались ему давно забытыми.
Когда он пришел в Землю Ночи, все стало ясно и невыносимо. Это была его земля, где он не был много лет. Вскоре после смерти матери Лонерина отослали к городским родственникам на север, в Землю Моря. Ему было тогда восемь лет, и с тех пор он никогда больше не ступал на родную землю.
Закат солнца оказался для него неожиданным. Он шел погруженный в свои мысли и, когда отвел глаза от дороги, увидел, как на равнине исчезает последний луч солнца.
Человек, которого Лонерин никогда не видел, двумя днями раньше представился его дядей и увез его в своей повозке. Лонерин никогда в своей жизни не видел солнца, а если и видел, то был слишком мал, чтобы помнить. Распухшими от слез глазами он увидел ослепительно-красный диск, медленно нависающий над печальной землей.
«Прекрати хныкать, ты что, действительно оплакиваешь эту проклятую темную землю? Ты увидишь, как красива Земля Моря! Море — самое красивое, что есть на свете».
Как было объяснить ему, что это — не ностальгия по дому, по вечной ночи. Скорее всего, это была ярость. И боль — потому что приходилось покидать то место, где умерла его мать, даже не сумев отомстить.
Тем временем солнце неумолимо поднималось ввысь, слепило глаза так, что пришлось закрыть их. Но даже сквозь веки проникал этот назойливый свет, все становилось кроваво-красным, а жар обжигал ему лицо.
Лонерин пытался не поддаться ностальгии, скорее заставлял себя. А в это время темнота обволакивала его, как старое покрывало. Это даже успокаивало, как будто он наконец вернулся домой. Но настоящего дома больше не было, Лонерин знал об этом: вместо дома был сгусток ярости, медленно заполнявшей его сознание.
Дорогу к храму он хорошо помнил.
— Куда мы идем?
Вокруг Лонерина росли чахлые кустарники и фосфоресцирующие плоды его родной земли. Его держала за руку женщина — та женщина, которой мать оставила Лонерина много дней назад, не вдаваясь в объяснения.
— В храм Черного Бога.
Лонерин уже слышал о нем от своих товарищей по играм. Одно это имя наводило ужас.
— Зачем?
Женщина колебалась.
— Показать твоей матери, что ее жертва больше не нужна.
Лонерин не понял, но вопросов больше не задавал.
— Если только мы уже не опоздали, — добавила женщина дрожащим голосом.
В пути Лонерин думал о матери. Годы стерли из памяти ее лицо, и весь ее образ расплывался в тумане. Она была красивой женщиной, темноволосой, как и он сам… ничего другого он точно не помнил. И страдал от этого. Ему всегда ее не хватало, с того самого дня, когда она привела его, еще больного, в дом своей подруги. Отсутствие матери в его жизни навсегда образовало пустоту. Но он вырос, стал хорошим магом, человеком, одержимым великой идеей свободы, и необыкновенно смелым заговорщиком. Таким представляла его Теана, таким многие видели его. Но это был образ, в котором ему не удавалось узнать самого себя.
Лонерин представлял, как женщина, лица которой он не помнил, шла по этой же дороге, с решимостью гораздо большей, чем он сам. Одинокая женщина сознательно шла среди этой тьмы, прямо к смерти.
Сначала он почти ненавидел ее. Зачем она пошла туда, зачем сделала ему этот страшный и жестокий подарок — свою жизнь обменяла на его жизнь? Не лучше ли было пусть даже увидеть, как Лонерин умрет, но зато никогда не оставлять его?
Но позже эти мысли отступили. Ненависть к Гильдии была сильнее и все возрастала, даже сейчас он чувствовал, как она пульсирует в нем.
Наконец, на горизонте стала вырисовываться громада храма. Храм стоял в уединенном и равнинном месте, поэтому увидеть его было легко. Лонерин мог бы поклясться, что он желал этого. Храм был виден издалека, но казался недостижимым. Проситель всеми силами должен был стремиться к этому месту смерти, как к источнику, должен был горячо желать добраться туда и напрягать все силы, чтобы это произошло. Но в конце пути все возможное сопротивление, любая тень сомнения должны были исчезнуть.
— Где мама?