Гиперборейская чума
Шрифт:
Это был диковатый допрос. Рудик мог лишь дергать коленкой в знак согласия и мотать головой в знак отрицания. Попробуйте в таком режиме не просто уточнить мнение собеседника, а вытянуть из него что-нибудь стоящее, да при этом еще не дав ему понять всю степень вашего невежества…
Кажется, мне удалось это сделать. Хотя вместо пяти договоренных минут я убил на все про все почти час.
Наконец, врачиха решительно потребовала нашего выметания ко всем чертям. Сделай она это на минуту позже, вся история тут же и кончилась бы.
Итак, диспозиция. Коридор
Мы как раз поравнялись с постом, и я засмотрелся на сестрицу – очаровательное дерзкое создание с соломенными косицами, – когда Рифат резко толкнул меня в бок, так сильно, что я отлетел к самому окну. Сам он резко развернулся и встал, опершись руками о стол сестры и туловищем перегородив полкоридора.
– И в следующий раз подавайте заявки вовремя! – рявкнул он. – Или вообще воду отключим – навсегда! – И добавил шепотом: – Девочка, как только я уберу руки со стола – падай на пол, ясно? Иван, козыри на стол…
Это значило: оружие на боевой взвод.
– …но не залупаемся – до момента реальной угрозы…
Я уже слышал частый тяжелый топот трех-четырех пар ног.
С оружием у нас было так себе: служебный «макаров» у Рифата, два «ремингтона» остались в машине… да и (если следовать букве трусливого нашего, бандитами и для бандитов написанного, закона) применять их здесь и сейчас мы права не имели. Я же – сотрудник не охранного, а розыскного агентства! – держал при себе лишь «айсберг», снаряженный резиновыми пулями. Впрочем, точное попадание такой пулей ничем не хуже прямого удара Майка Тайсона…
Опять же: психологически легче стрелять первым, когда знаешь, что оглушишь, но не убьешь.
Я метнулся к стене, слегка повернул – как бы к телевизору – клеенчатый красный диванчик, раскинул, чтобы свешивалось, аккуратно свернутое на нем одеяло и нырнул за спинку. И только тогда достал револьвер и взвел курок.
Именно в эту секунду к посту подошли пятеро. Все – в черных шапочках-масках. Я их видел только от пояса и выше и потому не мог рассмотреть оружие. Но кожаные куртки видны были хорошо…
– Где Батц? – глухо спросил идущий первым. – Рудольф Батц? К стене, – бросил он Рифату.
– Вы еще кто такие? – недовольно отозвался Рифат. – Что вы вообще тут делаете?! Документы попрошу…
Пятеро. Но Рифат уже, что называется, в контакте с ними, а значит, можно сказать: только пятеро. Они еще этого не знают…
А интересно: кто именно эти самые «они»?.. Если менты – должны представиться. Вот сейчас…
– Не ваше дело. Отойдите. В какой палате Батц?
Рифат как бы неуверенно выпрямился – а вот сестричка осталась, дура, сидеть. Остолбенела, бедняжка. И если я сейчас выкачусь, как собирался, на пол – то она будет закрывать мне по крайней мере троих из пяти, и именно тех, что возле Рифата…
Короче, вместо того чтобы появиться эффектно и в виде очень маленькой и быстро катящейся мишени, мне пришлось просто вставать, вытягивать руки и палить в голову тому гаду, который заносил автомат, чтобы садануть Рифату по почкам. И только после выстрела сестричка сложилась в колобок и укатилась под стол.
Так прозвучал первый выстрел этой войны.
А потом Рифат на миг стал как бы много выше ростом, и четверка, окружавшая его, разлетелась в разные стороны. На несколько секунд они про нас забудут… Движений Рифата я не уловил. Я их никогда не мог уловить, хотя на тренировках он старался прорисовывать все очень подробно.
В два прыжка я пересек холл – и аккурат попал бы под автоматную очередь, не подсеки Рифат меня под колени. Кто-то у них оставался на подстраховке, как же иначе… Меня крутануло по полу, и задницей вперед я въехал в палату. С потолка коридора посыпались осколки стекла и куски штукатурки.
Что меня поразило – никто не закричал.
Я мгновенно встал в проеме двери и, почти не высовывая носа, посмотрел в обе стороны коридора. Успел заметить лишь, что стул, на котором сидел сержант, пуст. За рифленого стекла дверью, ведущей на главную лестницу, что-то шевелилось. Мне показалось, что там не один человек, а больше. И тут – погас свет.
На несколько секунд стало безнадежно темно. Потом очень робко обозначились окна в холле… А потом кто-то из сбитых Рифатом пришел в себя – не до конца, конечно, а так. Я услышал шепелявую ругань, короткий лязг затвора – и ударила очередь!
Все заполнили какие-то немыслимые, просто-таки голливудские полотнища пульсирующего огня. Грохот – или рев? – был неимоверный какой-то, просто чудовищный. Не знаю, почему мне так показалось. Словно раньше никогда не слышал автоматной стрельбы…
Наверное, с испугу я пальнул прямо в эти вспышки. Даже два раза.
И тут же бросился вслед за собственными пулями.
Автомат я ухватил за ствол, рванул в сторону. Рукояткой револьвера саданул куда-то наугад и услышал звонкий хруст. Вырвал трофей из обмякшей руки и рванул через коридор.
– Фантомас!
– Здесь, не вопи… Постой-ка…
Послышался звук волочения и сдавленная ругань.
– Прикрывай коридор, – велел он мне.
Лежа, я чуть высунулся. Ни на глаза, в которых все было лилово, ни на битый слух большой надежды не было, но все же какую-то грубятину я уловить наверняка мог. Так вот: грубых звуков не было. Движения будто бы тоже. Несколько секунд. А вот потом начался бедлам…
К чести наших больных никто не выскакивал в коридор. Но как они кричали! И что они кричали! Под такой звуковой завесой к нам неуслышанной могла подъехать танковая колонна.