Гиперпанк Безза… Книга третья
Шрифт:
– Уж и не ожидали от вас, милочка, что вы всех нас так удивите. И что же значит этот ваш обещанный сюрприз? – С вот такой живостью во взглядах на леди Болинброк смотрит одна часть гостей за столом.
– Давайте уж начистоту, леди Болинброк. Всё-таки вы решились нам представить того человека, с помощью услуг которого вы наставляете рога своему супругу. – А вот взгляды женской части людей за столом на леди Болинброк и на этого неизвестного, куда как интересней и тоньше духовно и сердечно.
Ну и леди Болинброк ничего другого не остаётся делать, как обратиться с вопросом к этому незнакомцу, кто в себе демонстрирует крайнюю смелость и дерзость, и в тоже время чистое хамство.
– Вы кто? – повернувшись в пол-оборота к незнакомцу, чтобы не дать ему о себе много
А этот незнакомец, кто только нам известен под именем Сен-Бернар Аидыч, под этим вопросом к себе одёргивается, как будто его разбудили от спячки. И вот с него сходит пелена его заворожения и он с познавательным интересом смотрит на леди Болинброк, кого он видит в первый раз и она ему кажется настолько интересной, что он прямо впитывает в себя её дыхание и внешнюю красоту, которой она была награждена от природы и не от природы тоже. И видимо по этой больше причине, искренней простоты своего выражения в сторону леди Болинброк незнакомца, леди Болинброк не смогла быть сейчас как прежде самоуверенной и самостоятельной в своих действиях. И она замерла в ответном взгляде на незнакомца и принялась ждать от него его решения на свой собственный счёт.
А незнакомец, в нашей известной транскрипции Сен-Бернар Аидыч, посмотрел-посмотрел на леди Болинброк, да и перевёл свой удивлённый немного взгляд на стол и людей за ним сидящих, кто собой занимает позицию общественного мнения и авторитета в этой экосистеме, и раз так здесь функционирует, то он им всем ответит.
– А разве это имеет значение для того, чтобы занять это место? – задаётся до чего же странным вопросом незнакомец. К внутренней нервности и неожиданности людей за столом заставив их напрячься и начать волноваться насчёт себя и вокруг всего этого, до чего же странного происшествия. И тут как не прийти в голову этим людям искомых насчёт этой личности незнакомца вопросов и восклицаний.
– Да кто он, собственно, такой!! – так звучало восклицание в головах этих людей, а вот так вопрос: «Да кто он, собственно, такой?». – А идентичность их восклицания и вопросительного возмущения говорила лишь об одном – все эти люди за столом находятся сейчас в большом затруднении насчёт этого типа, и они не знают, как им быть.
А незнакомец, то есть Сен-Бернар, так сказать, продолжает неистовствовать за столом, загружая по полной эти людские головы.
– Из чего я вынужден прямо так вами сделать вывод о том, что вы люди той избирательной категории и качества, для кого имеет значение кто перед вами. И для вас имеют право на жизнь лишь отдельные категории людей. – Незнакомец, что и говорить, а умеет разить людей прямо в сердца их своей колкой правдой и политикой. И люди за столом начали себя не только неловко чувствовать, так им было стыдно за себя, и они все покрылись жаром и бледностью, а они нервно похватались за сердца, бормоча себе под нос одно и тоже. – Неужели они и до нас добрались. А ведь было обещано, что не доберутся. Сука, кинули.
Ну а что всё это может для них всех значить, то видимо они прекрасно знают, принявшись отсвечивать пожалей уж нас улыбками, и вы господин хороший, не так нас поняли. А эту дуру, леди Болинброк, ты уж не слушай и не принимай всерьёз, она дура.
– Я правильно всё за вас понял, или у вас на этот счёт есть какие-то ещё мысли? – задался вопросом незнакомец. И, конечно, на этот вопрос отвечать леди Болинброк, раз она такая дура, не обеспечившая крепкий тыл своему супругу, сэру Болинброку, и позволившая всех тут людей за столом расстроить и поставить в неудобное положение этим явлением так до сих пор и непонятно кого.
А леди Болинброк, что за невероятная претенциозность и самонадеянность, ещё пытается сделать вид, что всё это не только одну её касается, и она рассчитывает на помощь с их стороны. Нет уж, леди Болинброк, вы тут создали всю эту ситуацию, умоляющую ваших гостей в самое ничто, так что сами и выкручивайтесь из неё. И леди Болинброк ничего не остаётся делать, как начать ещё интересней выглядеть в этой своей растерянности и бледности лица.
На что смотреть ни одному Сен-Бернару Аидычу приятно и заманчиво чем-то, и он бы смотрел на всю эту её растерянность в свою сторону подольше, но Аидыч не какой-нибудь изверг и он готов пойти навстречу расстроившейся по его поводу леди.
– Как я понимаю, то этот стул не является вашей частной собственностью, этим священным для вас правом определения и систематизации общественных отношений. – Делает дельное замечание Сен-Бернар, взбодрившее людей за столом, для кого частная собственность была их базисом мировоззрения и тем накопительным инструментарием, с помощью которого они себя так успешно обозначали.
– И тогда на каком праве, – лизинг, как я понимаю, тут не причём, – основываются ваши претензии на право мне указывать, что я занимаю не по праву это место на стуле? – задаётся новым вопросом незнакомец, уже требовательно смотря на леди Болинброк.
А вот сейчас леди Болинброк находит что сказать, правда лучше бы она помалкивала. – Но сэр Болинброк раньше вашего на него сел. – Вот такую несусветную глупость и чушь заявляет леди Болинброк, покоробив этой своей доказательной базой рассудки её гостей, людей с юридическим образованием и хваткой. Где они не смогли сдержаться от откровенности в её сторону, и зло так, со значением посмотрели в её сторону. – Ну и дура же вы, леди Болинброк.
А незнакомец, Сен-Бернар Аидыч, ожидаемо подловил леди Болинброк на этой её недалёкости. – Значит, вы определяете право собственности, исходя из временных принципов, типа кто первым заявил о своём праве на что-то, тот и собственник. Что ж, если всё так, то сейчас я занял эту поляну и давайте посмотрим у кого хватит духа оспорить у меня это место. – Делает до чего же удивительное заявление незнакомец и давай с агрессией во взгляде смотреть на людей за столом, определённо выискивая среди них того, кому не сидится спокойно на своём стуле и кому захочется лезть на рожон с этим страшным и никакого о нём нет понятия типом. Нет уж, здесь таких дураков нет.
Ну а раз так, и это прекрасно видит незнакомец, то он будет продолжать наглеть и над всеми тута издеваться. – И знаете, мои оба задних полушария, которые собой определяют мои житейские проблемы и быт, и они если честно, то всегда мягко стелют, и то на этот раз подсказывают мне, что именно этот вопрос не обсуждается. Хотя чисто из любопытства, мы можем послушать ваши аргументы. – Вот такую невероятно оскорбительную и резонансную для этого общества даже не вещь, а вызов кидает всем этим господам, и может быть даже дамам, этот первостепенный хам и наглец. Где он в качестве демонстрации полного неуважения к людям за этим столом сидящим и к их уму, берёт и начинает с одного полушария своего заднего мозга, как он говорит, перекатываться на другое. Вгоняя таким образом в оцепенение воображение дам и в оторопь холодный расчёт господ за столом, и не знающих как быть и что делать в ответ на такое пренебрежение их правом на свою эстетическую самоидентичность и независимость мышления, когда его тут так жестоко попирают.
А этот тип продолжает бесчинствовать на этом, только по его заверениям, своём месте и стуле.
– Вы ведь все до единого крепки задним умом. – Вот такое заявляет этот тип. – Так что давайте, противопоставляйте свои аргументы вопреки всему тому, что мой задний ум утверждает. – И опять этот негодяй своим перекатыванием с одной области своего сидения на другую чуть ли не сводит с ума всех тут дам за столом, впавших в умственный ступор при виде того, что он здесь себе позволяет.
Что же насчёт имеющихся тут в наличие господ, то они ещё не растеряли в себе чувство собственного достоинства, мораль и этикет, и они, следуя правилам хорошего тона, не замечают публично этому типу на то, на чём он хотел бы сконцентрировать их общее внимание. Ведь как только он этого сумеет тут добиться, то он тем самым поставит всех этих господ, занимающих несравнимо выше с ним общественную позицию, на один уровень с собой, безнравственного и аморального типа. А этого они не допустят, и не с тем, вы, гражданин подлейшей конструкции, связались.