Гипноз для психотерапии депрессий
Шрифт:
Случай Дэвида и Элен прекрасно иллюстрирует один из важнейших принципов, который должен знать терапевт, работающий с больными депрессией: во многих случаях депрессия является прямым либо косвенным следствием попытки ликвидировать, подавить часть личной индивидуальности, к которой больной относится негативно, но которая в действительности представляет условие нормального функционирования. Изоляция необходимых элементов индивидуальности нарушает равновесие образа восприятия, в результате чего нередко возникает депрессия.
Одной из первых и самой традиционной фразой психотерапевта является следующая установка: “Ты должен обрести контакт с собственными чувствами”. Это является непосредственным предположением того, что у клиента произошла диссоциация в плане эмоций Если чувства (мысли, поведение) являются причиной сильного страха, или же опыт клиента показывает, что они не несут в себе никакой ценности, в таком случае диссоциация становится наиболее эффективным инструментом, служащим для их изоляции. Это своего рода адаптационный маневр, однако если он влечет за собой депрессию, невозможно
А вот еще один пример, подтверждающий тезис о связи между диссоциацией частей индивидуальности и депрессией. Карен, тридцатидевятилетняя замужняя женщина, мать двоих детей, страдала умеренной депрессией. Она занимала пассивную позицию, однако, время от времени, ее охватывала неконтролируемая ярость. Во время таких приступов женщина разбрасывала предметы и выкрикивала такое, за что ей впоследствии самой было стыдно. Прежде чем женщина попала в кабинет автора, она лечилась у нескольких терапевтов; но ей не помогли ни фармакотерапия, ни “тренинг агрессии”, в ходе которого пациентка должна была дать выход собственной злости, бросая резиновые шары в кресла и подушки.
В детстве от Карен требовали, чтобы она была “идеально послушной девочкой”. Она воспитывалась в очень религиозной семье, где всем руководил принцип: “Дети должны быть на виду, но их не должно быть слышно”. Если она нарушала это правило, последствия для нее оказывались самыми плачевными. В результате большую часть времени она вела себя тихо, демонстрируя умиление и ласку, главным образом для того, чтобы не рассердить своего непредсказуемого, вспыльчивого отца. В период формирования личности Карен никогда не могла позволить себе выразить злость или иные негативные чувства, она продолжала развивать новые типы поведения типа “подставь вторую щеку”, к которым и прибегала в опасных ситуациях. Она рано вышла замуж за тихого, неагрессивного мужчину. Карен любой ценой пыталась уберечь свой брак от конфликтных ситуаций. Убеждение Карен в недопустимости проявления чувства гнева вызвало диссоциацию этого чувства и осложнило надлежащее реагирование на схожие эмоции (раздражение, разочарование).
Естественно, в своих стремлениях избавиться от злости Карен была обречена на поражение. Как можно исключить из своего эмоционального репертуара одно из основных чувств? Карен с полной решимостью подавляла свой гнев, но она была не в состоянии противостоять злости всякий раз, когда испытывала раздражение. Не обладая соответствующими механизмами выражения гнева, она вымещала его в непропорционально резких приступах агрессии. В такой ситуации склонение женщины вымещать гнев с помощью резиновых мячей просто не могло быть эффективным. Карен не контактировала с собственной злостью. Склонять к гневу лицо, у которого данное чувство отщеплено, представляется делом совершенно бессмысленным. Прежде чем мы начнем уговаривать клиента дать выход его злости, следует создать ассоциации, которые позволят констатировать ее присутствие и различных формах и различной степени интенсивности. Когда кто-то, подобно Карен, подавляет гнев до такой степени, что вообще отрицает его существование, “тренинг агрессии” не сможет вызвать каких бы то ни было позитивных ассоциаций, связанных с проявлениями злости. Часто главной причиной подавления человеком в себе гнева, является страх перед неумением совладать с собой. Когда кто-то слишком восприимчив к проявлениям гневных чувств, даже небольшое раздражение кажется ему проявлением недопустимой вспыльчивости. Для того, чтобы Карен смогла распознать собственную злость, ей необходимо сначала принять тот факт, что данная эмоция является интегральным элементом человеческой индивидуальности, И лишь тогда, когда она признала ее ценность, а затем отыскала ее в себе, она смогла начать развивать формы ее правильного выражения. Пока же данное чувство угнеталось и изолировалось, нельзя было рассчитывать на какой бы то ни было прогресс в процессе облегчения Карен принятия его как существенного элемента индивидуальности.
Механизмы, касающиеся чувства злости, играют в депрессии главную роль. Одним из подходов, трактующих депрессию как результат невыраженного гнева является классическая модель “злости, обращенной вовнутрь”. Приверженцы данной модели склоняют к вымещению злости, они даже выступают за умышленное доведение человека до такого бешенства, что он экстернализует свои чувства, обращая их против терапевта. К сожалению, среди психологов не достигнуто взаимопонимания даже по таким вопросам, как проблема чувства злости, которая одними воспринимается как ценная эмоция, заслуживающая свободной экспрессии (вступи в контакт со своим гневом и не бойся выразить его”), другими же трактуется как совершенно “лишняя” эмоция. Следует отдавать себе отчет в том, что когда злость или же какое-нибудь другое чувство трактуется как нечто отдельное (т.е. когда оно подвергается диссоциации и получает ярлык), уменьшается (и нарушается) способность личности организованно и эффективно использовать данное измерение собственной индивидуальности. Так называемое “контактирование клиента со злостью” в действительности ведет к диссоциации и в общем усиливает в личности осознание гнева. Распространено мнение, что склонение клиента к нахождению в себе злости и к ее выражению вызывает понижение уровня интенсивности этого чувства. Однако опыт авто- pa говорит об обратом' человек “контактирующий со своим гневом”, попросту начинает злиться. Это особенно относится к тем ситуациям, в которых человек постоянно испытывает чувство злости, являющееся следствием затянувшегося чувства раздражения. Примером может стать человек, не справляющийся с решением проблем или же с овладением новыми умениями. В результате он не может достичь желаемого.
А теперь посмотрим, к чему приводит отказ от части собственной индивидуальности, считаемой личностью “плохой”. Сколько измерений человеческого опыта “достойны порицания”? Такой ярлык может получить любое измерение, т.к. всегда найдется кто-то, кто именно так решит классифицировать его. Поэтому человеческая индивидуальность может превратиться в поле бесчисленного количества диссоциаций. Ярким тому примером может послужить разнообразие эмоциональных нарушении, с которыми соприкасается любой терапевт. Молодая женщина называет чувство голода “плохим” чувством, она изолирует его и в результате заболевает анорексией. Мужчина заглушает в себе сексуальное влечение, наступает диссоциация, а в результате — у него возникают проблемы с эрекцией. Женщина считает “плохим” выдвижение на первый план профессиональной карьеры и “отщепляет” это чувство, что в результате оборачивается пассивно-агрессивным поведением по отношению к детям Объяснение пациенту, страдающему эмоциональными расстройствами, того, что у него произошла диссоциация определенных измерений опыта, как правило, не представляет труда. Значительно труднее бывает создавать новые ассоциации, позволяющие ему использовать эти оторванные элементы индивидуальности. Однако следует помнить, что именно с этими измерениями опыта пациент справляется хуже всего. Различного рода нарушения, а в особенности депрессия, являются совершенно очевидным следствием этого факта.
Диссоциация играет решающую роль во многих диагностических критериях, относящихся к депрессии (они описывались в четвертом разделе). Способность к диссоциации оказывает также влияние на развитие временной ориентации на будущее, на идентификацию параметров, определяющих внешнее размещение контроля, на установление совершенно неподвижных или же расплывчатых границ индивидуальности, а также на принятие глобального стиля мышления. Кроме того, стоит принять во внимание один из основных критериев депрессии — тенденцию к негативной интерпретации событий. Если учесть многообразие возможных интерпретаций данного события, может показаться непонятным, почему личность принимает к сведению и укрепляет исключительно негативную часть этого спектра, совершенно не замечая позитивной части. Реагирование лишь на избранные возможности означает, что остальные возможности эффективно отделяются По этой же причине вечный оптимист видит лишь позитивные ситуации, т.к. часть его опыта подверглась диссоциации — хотя и этом случае но крайней мере его самочувствие остается хорошим.
Исходя из наших предыдущих рассуждений можно сделать следующий вывод: процесс диссоциации иногда идет на пользу, а иногда — вредит. Зачастую бывает так, что депрессия появляется как реакция на неудавшиеся попытки отказаться от невоспринимаемых частей индивидуальности Даже если диссоциация не является непосредственной причиной депрессии, она, без сомнения, влияет на селективный выбор негативных аспектов опыта и отбрасывание позитивных — а следовательно нуждается в определенной форме терапии. Работа над шаблонами диссоциаций и связанными с ней механизмами заключается прежде всего в просвещении пациента относительно отщепленных частей индивидуальности, а впоследствии — в достижении “интеграции”, т.е. “повторного соединения”. Данное утверждение по существу представляет собой по-новому оформленный главный тезис этой книги: терапия — это ликвидация старых стереотипов и замена их новыми. Целью лечения является формирование новых, лучших реакций на требования внешнего мира. Оставшаяся часть раздела будет посвящена описанию стратегий, облегчающих клиенту использование собственных диссоциативных и интеграционных способностей.
ДИРЕКТИВЫ, УЧИТЫВАЮЩИЕ ПРОЦЕСС ДИССОЦИАЦИИ
Располагая соответствующей теоретической рамкой, позволяющей нам принять диссоциацию как нейтральный процесс, лишь потенциально приносящий вред либо пользу, мы легко примем точку зрения, исходя из которой данный механизм представляет интегральную часть терапевтического процесса, направленного на изменение индивидуальности. Клиницисты, не сталкивавшиеся ни с теоретической, ни с практической стороны с концепцией гипноза, рассматривающей его как модель коммуникации и воздействия, не вполне отдают себе отчет в том, что диссоциативные состояния (именуемые “трансом”) являются неотделимым элементом процесса личностного развития. Однако, без сомнения, любое изменение связано с отказом от используемого до сего времени комплекса реакций (т.е. шаблонов поведения), целью которого является создание реакций нового типа. А следовательно, независимо от того, ин- дуцирует ли клиницист формальное, легко идентифицируемое состояние гипнотического транса, или же он применяет иные терапевтические техники, руководящие процессом обучения и приобретения клиентом опыта (т.е. “неформальный гипноз”), основной целью такой процедуры будет отделение пациента от прежних схем и одновременное конструирование новых.