Гипотеза симуляции
Шрифт:
– Он заботится о тебе, оплачивает твое лечение. Зарабатывает средства на твое существование.
Теперь слова возникали на мониторе все с большей скоростью.
«Плевать мне на его деньги. Мне безумно хочется, чтобы отец пренебрег бы деньгами, оставил бы на время все дела, побыл бы лишний раз рядом со мной, обнял бы, поговорил о близких пустяках, как бывало раньше. Все напрасно. Ничего этого я так и не дождалась от него. Да, я ссорилась с ним не очень часто. Но наболело, накопилось раздражение, вот и вылилось это все на него. Виноват в этом только он»
– Ты
«Да кто тебе сказал, глупый сухарь, что я боюсь людей? Просто люди для меня – чужие. Бывшие сокурсники, соседи, знакомые – они для меня все на одно лицо. Подруг у меня никогда не было. Все люди, в сущности, как роботы, автоматы для выполнения бизнес-процессов или предписанных социальных функций. А я для них, вероятно, такой же автомат»
Доктор пристально всматривался то в лицо своей безмолвной пациентки, то в строчки ее мыслей на экране.
– Ты чем вообще занимаешься? Дома сидишь постоянно? Не хочешь вернуться в институт? – доктор пристально смотрел на нее.
«На факультет, выбранный отцом? А толку? Да и тебе-то какое дело, чем я вообще занимаюсь? Ничем я не хочу заниматься»
– Подумай, чего ты хочешь? Ты взрослый разумный человек. От чего ты прячешься? У каждого в жизни были свои трагедии и разочарования. И обида.
Фэй все так же игнорировала вопросы доктора Нейковича, но он продолжал настойчиво их задавать. С анализатором мыслей психиатр получал немало полезной для себя информации.
«Чего я хочу? Я хочу просто не быть! Не умереть, а именно не быть! Чтобы не видеть постоянно ваши ухмыляющиеся рожи. Просто перестать существовать. Да и есть ли я? Ты же знаешь, я давно разучилась жить, радоваться и быть счастливой. Кругом только мрак, в котором кружат мои персональные демоны: демон уныния, демон страха, демон безысходности. И еще много других пьют мою душу. То вместе, то поодиночке. Но они никогда не оставляют меня в покое. От них не уйти, не избавиться. Можно только умереть. Давай, заткнись уже и выпиши мне очередную дозу своих волшебных таблеток, от которых весь ваш хваленый мир перестает быть таким назойливым хотя бы на время»
– Я думаю вот что, – он повернулся лицом к пациентке, но продолжал искоса поглядывать в сторону экрана. – Давай мы с тобой попробуем новую методику. Препаратами мы ничего не добьемся. У меня есть кое-что получше. Ты любишь животных?
Исцеляющее душу милосердие
Метропоезд выскочил из тоннеля и понесся по подвесному мосту. Было ближе к полудню. Адрес, по которому направил ее доктор, находился далеко от центра. В вагоне всего несколько человек. Большая часть пассажиров, что ехали на службу или за покупками, вышли еще в центре города. Остальные же, казалось, ехали вовсе без цели. Или просто не подозревали, что у них есть цель?
– Привет! – на остановке Фэй уже ждала темнокожая девушка в коротком голубом халатике. Он едва сходился на ее необъятном теле. – Не бойся. Идем?
Ее голос казался дружелюбным,
«Как же объяснить вам, что я не хочу ни с кем знакомиться, а тем более – общаться. – Мрачно подумала Фэй, но все же выдавила из себя приветствие. – Еще только полдень, а у меня такое ощущение, что я на ногах неделю»
– Тебя вроде Фея зовут?
– Фэй! – почти выкрикнула девушка.
Ее имя было ей особенно дорого, и она никому не позволит коверкать его. Это почти все, что осталось ей от мамы. Именно она назвала девочку так: Фэй. И никакая не Фея! Ее имя означало «Вера» Вот только во что мама хотела, чтобы она верила? Особенно теперь, когда осталась совсем одна.
– Ну, Фэй так Фэй. Имена разные бывают. – Она равнодушно пожала плечами, но, похоже, не пропустила мимо внимания вспышку ярости у новой подопечной. А я – Марта.
Через секунду девушка вернулась к прекрасному расположению духа и протянула широкую смуглую ладонь с длинными ногтями василькового цвета.
В помещении размером со школьный спортивный зал ненавязчиво пахло опилками, дезинфицирующими средствами и тем, что непременно ассоциируется с животными. В середине широкий проход, а по бокам – клетки. Они стояли в два ряда. Большинство из них – пустые и открытые. В закрытых наблюдалось осторожное шевеление.
– Мы что-то вроде приюта для потерявшихся и страждущих. Живем на пожертвования. Как при храме, – тараторила Марта. Фэй такая навязчивая жизнерадостность и общительность только дополнительно раздражали. – Ну, еще, бывает, приплачивают нам кое-какие конторы, кому от наших зверюшек может быть польза. Вот и за твое пребывание здесь нам денюжку от клиники подкинули, тоже хлеб. Ты, конечно, можешь здесь просто свои часы отбыть и все, имеешь право. Но без дела болтаться – с тоски сдохнешь, я так считаю. А можешь нам помочь. Согласна?
Фэй неуверенно кивнула. Марта обрадовалась:
– Вот и здорово! А я тебя, если хочешь, пораньше отпускать буду. Работа несложная, но ответственная. Короче, слушай! Надо завести на каждую нашу зверюшку что-то вроде досье. Ну, досье – не досье, а рекламный паспорт, можно сказать. Придумать кличку позвучнее, чтобы не Мурка там или Бобик, сфотографировать, написать пару строк о зверюшке. Короче, разрекламировать так, чтобы люди захотели себе взять питомца. Заодно этими рекламными паспортами и перед своим доктором отчитаешься. Тебе в плюс пойдет. Понятно?
Фэй неопределенно дернула головой. Марта продолжила:
– Сейчас не сезон. Животные поступают редко. Это раньше, считай, каждый день привозили. Были и кошки, и собаки, и всякая мелочь вроде хомяков. А сейчас, знаешь, зоозащитники свой закон продавили, если выбросил на улицу зверюшку, так тебя вычислят и такой штраф впаяют! Кошечка дороже крутой тачки встанет. И все-таки их много, – Марта горестно вздохнула. – Я бы всех взяла. Правда. Да и ты наверняка кого-нибудь присмотришь.
Халатик Марты распахнулся, и Фэй увидела бугристые полные бедра. Под слоем жира явно угадывались тугие мощные мышцы.