Гитлер
Шрифт:
По мере того как росла его известность оратора, он приобретал определенный вес, ряды партии росли, а многие считали его кем-то вроде «мастера по развлечению толпы», Гитлер начинал понемногу использовать в своих целях людей, которые поддерживали его в уверенности, что могут им манипулировать. До судебного процесса, состоявшегося после провалившегося путча 1923 года, он отводил себе роль «набата» и даже заявлял, что в аналогичной роли выступал Ллойд Джордж в военной Великобритании.
Партия была для Гитлера инструментом мобилизации масс, неизбежным злом, и он по мере возможного старался переложить всю организационную и административную работу на плечи верных друзей, лично вмешиваясь только в случае острой необходимости, – впоследствии он воспроизвел ту же управленческую модель. Поэтому имеет прямой смысл проявить интерес к его друзьям и соратникам – тем, кого его враги отныне именовали «приспешниками мюнхенского короля». Скажи мне, кто твой друг…
Непосредственное окружение Гитлера состояло в первую очередь из бывших однополчан или товарищей по учебе на курсах рейхсвера. В их числе был Герман Эссер, самый молодой член НСДАП. Родился в 1900 году,
Макс Аман. Родился в 1891 году в Мюнхене, был сержантом в резервном пехотном полку, в котором служил Гитлер. С подачи последнего в 1921 году был назначен генеральным секретарем партии (оставался им до 1923 года) и административным директором «Фолькишер беобахтер». В апреле 1922 года стал директором издательства НСДАП «Франц Эхер Ферлаг». Аман являл собой чистый тип нациста – грубый, беспощадный, бессовестный и жадный человек. Именно ему Гитлер был обязан все растущим личным состоянием; Аман выплачивал ему высокие гонорары за статьи и оплатил авторские права за рукопись «Майн Кампф». Сам он был мультимиллионером. В качестве партийного функционера он не проявил особенных талантов, равно как и в качестве оратора и журналиста. Статьи писал за него «литературный негр».
Среди немногих людей, с которыми Гитлер был на «ты», фигурировал Эмиль Морис, драчун и забияка, впоследствии ставший личным шофером Гитлера (шефу отдела пропаганды полагался автомобиль, поскольку в те времена это помогало привлечь к себе внимание). Гитлер знал Мориса по Академии изобразительных искусств и мастерским художников, куда они вместе ходили восхищаться обнаженными натурщицами. Также в одной компании они шлялись по ночным кабакам, где Гитлер, придумавший себе фальшивое имя «герр Вольф», пытался завязать знакомство с девицами; некоторых он приводил к себе в комнату на Тирштрассе, куда переехал в конце марта 1920 года, демобилизовавшись из армии.
В то время Гитлера частенько видели в обществе женщин легкого поведения, в чем его упрекали противники – как внутри партии, так и вне ее. Многих интересовало, откуда у него деньги. Известно, что он получал кое-что – денежные суммы, драгоценности, картины – от дам из общества, приглашавших его в свои салоны в качестве диковины. Кроме того, ему оказывали финансовую поддержку праворадикальные круги, рейхсвер, а также мелкие, средние и – в исключительных случаях – крупные промышленники. Были и зарубежные дотации. Точно известно, что в 1923 году Гитлер встречался в Цюрихе с представителями промышленности и политиками. Благодаря собранным средствам он сумел оплатить работу партийных функционеров: на фоне галопирующей инфляции швейцарские франки шли на вес золота. НСДАП также получала средства из Венгрии, Чехословакии (главным образом из Судетской области) и из Франции. В последнем случае курьером служил Карл Лудеке, авантюрист и космополит, торговавший всем чем придется, включая оружие; он, как и многие, был совершенно околдован Гитлером, вплоть до утраты всякой способности к критическому мышлению. После 1933 года Людеке был интернирован в концентрационный лагерь, откуда бежал; впоследствии он написал книгу воспоминаний «Я знал Гитлера».
Русских и балтийских «спонсоров» вербовали Альфред Розенберг и Эрвин фон Шойбнер-Рихтер. Ручеек долларов тек также из США, благодаря продаже фотографий, публикации статей и деятельности бывших офицеров флота, наладивших за океан коммерческие связи. Напротив, вопреки часто высказываемым предположениям, финансовой помощи от Муссолини Гитлер, скорее всего, не получал. Как Рудольф Гесс заявил на судебном процессе, затеянном Гитлером против депутата от социал-демократов (процесс он проиграл), эти суммы никогда не были чрезмерными. Однако вместе с членскими взносами и добровольными пожертвованиями они давали Гитлеру и его партии возможность существовать. В 1923 году, когда после провала путча НСДАП была объявлена вне закона, в партийной кассе насчитывалось 170 тыс. золотых марок и несколько произведений искусства.
Еще одним близким к Гитлеру человеком был бывший торговец лошадьми Кристиан Вебер – здоровяк, работавший вышибалой в ночном заведении сомнительной репутации. Одним из первых вступивший в ДАП, он не расставался с хлыстиком (как и его патрон), очевидно, с целью придать себе более мужественный вид. Еще одной «гориллой» фюреру служил подмастерье мясника Ульрих Граф – настоящий «мачо».
Но у него имелись также образованные друзья, распахивавшие перед ним двери богатых буржуазных домов. Это, например, Дитрих Экарт, которому фюрер посвятил второй том «Майн Кампф». Кое-кто считал его «наставником» Гитлера. И, хотя влияние на него этого писателя, журналиста и поэта оставалось средним, следует признать, что в первые послевоенные годы оно ощущалось достаточно сильно. Родился Экарт в 1868 году в Пфальце, некоторое время изучал медицину, затем обратился к литературе. «Поэт-ясновидец», переводчик на немецкий драмы Ибсена «Пер Гюнт», он стал для «бродячего пса» Гитлера старшим другом и учителем, прививал ему правильный немецкий язык, хорошие манеры
Зажиточный бонвиван, любитель женщин и выпивки, Экарт умер вскоре после путча и недолгого заключения в тюрьму, в декабре 1923 года. Гитлер в это время уже отдалился от него. Посмертное сочинение «Большевизм от Моисея до Ленина. Мой диалог с Гитлером», напечатанное в 1924 году, выражает юдофобию автора, но не может быть расценено как реальный диалог с фюрером. Текст он писал в одиночестве летом 1923 года, уже уйдя в отставку.
Другим «проводником» Гитлера в богатых мюнхенских кругах был Эрнст Ганфштенгль по прозвищу Пуци, также написавший «Мемуары». Сын известного издателя книг по искусству и матери-американки, потомок двух генералов, он учился в Гарварде и вернулся в Германию лишь в 1921 году, в тот самый момент, когда Гитлер захватил руководство в партии. Он поступил в Мюнхенский университет, на исторический факультет, где работал над диссертацией «От Мальборо до Мирабо». Его научный руководитель отказался поставить ему отличную оценку, хотя Освальд Шпенглер в письменном виде подтвердил, что со времен Олара не читал ни одного столь же добросовестного научного труда об истории XVIII века. О Гитлере Пуци впервые услышал от военного атташе американского посольства в Берлине полковника Трумена Смита; тот назвал его «ключевой фигурой», которая вскоре положит себе в карман весь мир. Сохранилась нота, в которой Смит пересказывает свой разговор с Гитлером, имевший место 20 ноября 1922 года. Тот весьма ловко ввернул, что для Великобритании и США будет гораздо предпочтительнее, если борьба с большевизмом развернется не на их территории, а на земле Германии. Если США не поддержат немецкий национализм, страну захватят большевики, вопрос о репарациях отпадет сам собой и немецкие коммунисты вместе с русскими двинут на Запад.
Смит, которому дела не позволяли задержаться в Мюнхене, предложил Ганфштенглю пойти вместо него на митинг НСДАП, где должен был выступать Гитлер. По словам молодого историка, на первый взгляд Гитлер показался ему типичным унтер-офицером с невыразительным лицом и привычкой командовать. Но стоило фюреру заговорить, как его мнение резко изменилось. Перед ним был подлинный виртуоз, куда лучше Теодора Рузвельта, сенатора от Оклахомы Гора и даже Вудро Вильсона, которого называли «серебряным языком». Гитлер в равной мере владел лексиконом домохозяйки, обеспокоенной пустыми полками магазинов, простого солдата или офицера. Он словно читал мысли богатого буржуа, разоренного инфляцией, или добросовестного чиновника, потерявшего место. Он сам верил в то, о чем говорил, и это придавало ему особое обаяние – высказываемые им обещания казались ему самому реальными. Наверное, невозможно лучше выразить ту силу, что привязывала Гитлера к толпе, как и силу его самовнушения. Фюрер, по словам Ганфштенгля, воспринимал толпу как женщину, которую нужно соблазнить; трибуна была для него «эрзац-постелью», в которой происходило совокупление с «женщиной-толпой». На самом деле он считал фюрера импотентом – на основе сведений, полученных от некоторых женщин и собственной жены, за которой Гитлер пытался нелепо ухаживать. Очевидно, что эти его замечания вдохновили многих комментаторов и историков, указывавших на «оргиастическую риторику» речей Гитлера. Кроме того, он находил в его речах лукавое остроумие и даже элегантность, напоминавшую споры в венских литературных кафе; о слабости кайзера в решительные минуты он говорил с мягким юмором. В то же время, упоминая левых политиков, он становился желчным и ядовитым; рассуждая о фронтовом братстве, Кемале Ататюрке или марше Муссолини на Рим – возвышенно-пафосным. Под влиянием его энергичной речи, сопровождаемой красноречивой жестикуляцией, аморфная толпа превращалась в единый организм, охваченный одним и тем же чувством. Ганфштенгль был одним из немногих друзей, удостоившихся приглашения в комнату Гитлера. Он оставил ее описание: ничего лишнего, кровать, загораживающая часть окна, стол, стул, несколько вытертых ковриков, книжная полка. На ней, в числе прочего, «История Первой мировой войны», «История» Людендорфа, «История Германии» Третшке, произведения Клаузевица, история Фридриха Великого, биография Вагнера, всемирная история, военные мемуары, книга по греко-латинской мифологии.
Кроме того, несколько романов, в том числе детективных, и, наконец, тома, явно читаемые и перечитываемые – «История эротического искусства» и «Иллюстрированная история морали» еврея Эдуарда Фухса. Какая улика для тех, кто настаивал на извращенных наклонностях фюрера! Но разве он один читал порнографические издания? Сведения подобного рода ни в коей мере не могут помочь нам разобраться в наличии садомазохистских черт в характере фюрера и их влиянии на преступные деяния Третьего рейха. Тем не менее отметим: не важно, был ли он извращенцем или психопатом, важно, что им двигала страсть – не ведающая меры, не признающая разумных пропорций. Этой страстью было величие Германии. Именно ее он и внушал тысячам разочарованных посредственностей – таких же, как он сам. Он не просто дал им цель и указал путь – он дал им мечту, заставил забыть о повседневных заботах и нищете. Это не «эрзац-постель», это новая вера, своего рода псведорелигия, сулящая рай на земле. И именовалась эта утопия Германской империей немецкой нации. Рейх станет реальностью – надо только выгнать евреев, как Христос изгнал торгующих из храма. Вообще в его выступлениях той поры очень часты ссылки на Библию; однажды он даже заметил, что для евреев самой компрометирующей книгой является Ветхий Завет, а ведь нельзя сказать, что его написали антисемиты.