Гладиаторы двадцать четвёртого века
Шрифт:
Старший оперуполномоченный уголовного розыска Балашов Алексей, занимался самым нудным для себя делом. Он подшивал материалы. Зажав бумаги в специальный зажим, доставшийся ему ещё от старого Михалыча, уже, который год, благополучно выращивающий помидоры на пенсии на своём дачном участке, он старался продёрнуть сквозь всю эту стопку суровую нить. Шило никак не хотело протыкать такую толщу, но Алексей упорно давил, проворачивая шило и продвигаясь вперёд буквально по миллиметру. Дверь распахнулась, и в неё влетел лейтенант Горохов.
– Лёха! –
– Да ты что?! – вскинулся Балашов. – Где?
– На хате у любовницы.
– Не зря я её квартиру поставил под наблюдение! И, как? Взяли?
– Не. Он наши ноги вычислил. Ну, звериный нюх у него, прямо! Сейчас там засел, любовницу в заложницы взял.
– Спецназ?
– Там уже. Хату обложили, так что, никуда не денется. Переговорщика ждут.
– Поехали!
Вор рецидивист Бачинский Василий Александрович, хладнокровный, циничный и безжалостный убийца по кличке Бачила, неделю назад сбежал с этапа и был объявлен в розыск. Когда Алексей предположил, что он обязательно вернётся к своей любовнице Ленке Ромашовой по кличке Ромашка, воровке на доверии с наивными голубыми глазами, никто ему не поверил. Слишком это было очевидным. А Бачила был очень хитрым и расчётливым. Умом Лёха и сам понимал, что это пустышка, но интуиция буквально кричала, что он обязательно придёт туда. И, пришёл, ведь!
Дом, где жила Ромашка, увидели ещё издалека по обилию патрульных машин, столпотворению людей в форме и чёрному микроавтобусу спецназа. Сами бойцы тоже были здесь, рассредоточившись за машинами и удерживая под прицелом окна Ленки на втором этаже. Пока Горохов парковался, Алексей успел увидеть Рокотова из прокуратуры, Свиридова, начальника уголовного розыска, Федулова, начальника РОВД и, носящегося с мегафоном, следователя Петрушина.
– Балашов! – увидел Лёху Свиридов. – Приехал уже?
– Да, Дмитрий Игоревич.
– А ты прав оказался, чертяка! Пришёл он!
– Прийти-то пришёл. Только, как брать теперь его будем? Он же, если что, Ромашку не пожалеет.
– Думаешь?
– Для Бачилы нет ничего святого. А эпизодов у него и до этого на пожизненное было. Так что, одним трупом больше для него не критично. Одна надежда на переговорщика.
– Нет надежды.
– Почему?
– Вон, стоит, воду глотает.
Алексей посмотрел в ту сторону, куда кивнул Свиридов и увидел бледного парня лет двадцати пяти, нервно пьющего прямо из горлышка пластиковой бутылки. Руки у него не просто дрожали, а ходили ходуном.
– Что это с ним?
– Сунулся на переговоры, а Бачила в него из пистолета без всяких разговоров. Хорошо ещё, что не попал.
– У Бачилы ствол?
– Да. Как минимум один ПМ.
– А снайпер?
– Не может достать. Грамотно сволочь засел. Не выходит на выстрел.
– Другого переговорщика не нашлось?
– Нет. Только этот. Говорили, что грамотный. Во Франции в антитеррористическом центре каком-то крутом на курсах был, учился по-европейски преступников и террористов уговаривать.
– На наших, получается, их европейские методы не работают?
– Наши не толерантны. Сразу стрелять начинают.
– Может, я попробую? Я его, всё-таки, брал уже. Почти родственники.
– Не чуди. Тебя он в первую очередь пристрелит.
– Попробовать стоит.
– Не чуди, говорю. Балашов! Куда пошёл?! А ну, назад!
Порыв был внезапным, но, на тот момент казавшийся Лёхе, единственно, верным. На ходу вытаскивая пистолет из кобуры под мышкой, он вбежал в подъезд и, мельком предъявив своё удостоверение бойцу на лестнице, поднялся на второй этаж. У двери сидели на ступеньке четыре спецназовца, а их командир, худой и желчный Сашка Малахов нервно курил у клети лифта.
– Ты ещё куда? – недовольно поморщился он.
– Туда, – Лёха кивнул на дверь.
– Жить надоело? Он же на каждый шорох шмаляет!
– А я попробую.
– Надеешься в нём совесть пробудить?
– Нет. Это бесполезно. Хочу объяснить ему, что единственный шанс остаться в живых, это сдаться без боя. Ну, или, на крайний случай, поробую вытащить его под снайпера. Как он, хоть, у вас? Не промахнётся?
– Обижаешь! Тут, хоть бы секунд на десять показался бы, нашему снайперу бы хватило.
– Тогда передай ему, что пусть будет готов.
Алексей осторожно подошёл к двери и, встав сбоку, стукнул в пробитое в нескольких местах пулями дверное полотно рукоятью пистолета.
– Бачила! – крикнул он. – Это Балашов! Поговорить бы.
– А-а, мент! – раздался выстрел, и пуля, отколов длинную щепу от двери, ударилась о противоположную стену и с визгом срикошетировала куда-то вверх по лестнице. – Что надо?
– Я же говорю, что поговорить.
– О чём?
– За жизнь поболтаем. Мы же люди друг другу не чужие, вроде. Найдём тему для разговора.
– У меня к тебе одна тема: пулю тебе в башку всадить.
– Ну, это дело не хитрое. Пустишь?
– Заходи. Была одна заложница, а, теперь, двое будут.
Замок щёлкнул, Лёха, набрав полную грудь воздуха, толкнул дверь и шагнул в квартиру. Полутёмная прихожая, освещённая, только, скудным светом, падающим из кухни и тёмный прямоугольник входа в комнату. Там, видимо, все шторы были плотно задёрнуты, поэтому и царил почти полный мрак.
– Дверь закрой за собой, – донеслось из темноты. – И ствол на пол. Даже не пытайся на звук выстрелить. Как раз Ромашку завалишь. Я за ней стою.
– Я понял, – ответил Алексей, закрыв за собой дверь и услышав, как защёлкнулся язычок английского замка за спиной.
– Ствол! – напомнил из темноты Бачила.
– Хорошо, – Лёха аккуратно положил пистолет на пол.
– Ногой ко мне.
– Да, – Балашов лёгким движением ноги отфутболил пистолет вперёд.
– Ну, о чём поговорить хотел?
– Может, я пройду? Как-то неудобно в прихожей говорить.
– Проходи.
– Ты свет включи.
– Обойдёшься.
– А, если я в темноте ноги переломаю?