Гладиаторы «Спартака»
Шрифт:
— Конкретизируйте.
— Мы тогда, в храме, говорили с вами в паузе между церковными процедурами, о русской иконописи, об иконах, посвященных Святому Георгию Победоносцу, припоминаете?
— Помню. И что же?
— Да вот попала в мою коллекцию одна иконка — «Георгий» в окладе. Век семнадцатый. Впечатление богатое. Но по деньгам не очень ценная. Я-то по глупости своей купил, не столько ради живописи, сколько ради оклада, — золото и бриллианты. А показал специалисту, говорит, позолота и стразы...
— Вполне возможная вещь.
— Но живопись, эксперт утверждает, очень хорошая. Строгановская школа.
— А!.. Люблю иконы этой школы.
— Boт я и подумал: подарю-ка я эту вещицу профессору Патрикееву, заметьте, не полковнику, а профессору, без всякой задней мысли.
— Да у меня дома большая коллекция «Георгиев».
— А вы на работе поставьте, иконка небольшая, на книжной полке умещается. А вы мне говорили, что даже в коллекции иконы лучше не на стенку вешать, а ставить. Так положено.
— Говорил, говорил... Соблазнительно. Не люблю, честно говоря, так просто подарки принимать.
— А вы отдаритесь. Я вам иконку, вы мне — вашу новую книгу «От иконы до картины», с автографом.
— И вам действительно ничего от меня по службе не нужно?
— Истинный крест! Обязуюсь никогда в жизни ни с какими просьбами по линии прокуратуры не обращаться.
— Ладно. Считайте, что договорились. Приезжайте ко мне на работу, на Большую Дмитровку, 15-а, из проходной позвоните, я выйду, обменяемся...
— Можно ли завтра с утра?
— Только до 9:45. А то у меня в десять координационное совещание.
— Буду.
Егор узнал этого важного амбициозного господина, с которым познакомился с полгода назад в храме Христа Спасителя. Поулыбались вежливо, обменялись подарками, упакованными в пакеты, и господин важно направился к своему «лендроверу».
После совещания Егор внимательно осмотрел икону. Действительно, очень качественная (слово это не любил, но изредка употреблял) позолота, отличные стразы. Если бы не был сам специалистом, по первому взгляду голландской огранки бриллианты. «Строгановская школа», самое начало XVIII века. Георгий великолепно написан. Все бы хорошо, но...
Вспомнил Егор хитрованское выражение лица дарителя, и засомневался. Позвонил Митрофанову в Управление новых технологий. Попросил проверить иконку.
После совещания Митрофанов и заявился на чашку чаю с кейсом. То есть отдельно, кейс конечно же отдельно. Попили чаю, сел Митрофанов за чайный гостевой столик, разложил инструменты, снял оклад.
— Ничего. Все чисто.
— Аппаратура ничего не показывает? Может, за стразами есть «клопик»?
— Приборы молчат. А стразы снимать — тут работы на день.
— Перестрахуемся. Иконка мне нравится. Да и человека проявить нужно: мало ли судьба с ним сведет или нужно будет «слив информации» организовать — вот и канал.
Через день Митрофанов принес икону обратно.
— Ты был прав, Егор Федорович. Вот за этим большим стразом внизу — тончайшая амальгама, а под ней плоский «клопик» нового поколения. Спасибо показал. Возьмем на вооружение знание о существовании таких совершенно плоских «жучков». Я его оставлю у себя?
— Конечно, икону только верни.
— Бери, носи на здоровье, теперь она безопасная.
Судя по сведениям, которые приходили из Парижа от сотрудников, внедренных в группировки «русской мафии», утечки информации из Москвы, однако, продолжались.
Встречу с полковником ФСБ, отвечающим за безопасность информационного поля всей операции, Тимур Маев назначил в Лефортово. Им освободили камеру. Камеру проверили аппаратурой на предмет отключения постоянно действовавшей прослушки. Сели на опущенный «самолет» — нары, в дневное время принайтованные к стене. Посмотрели друг другу в глаза. Было доверие.
— Иван Николаевич, то, о чем мы с вами говорили три дня назад, по нашим данным, стало известно в Париже в тот же день.
— Не может быть. Мы встречались в месте, проверенном на предмет прослушки.
— Значит, дело в нас самих. Не помните, как мы были одеты?
— Помню. Оба в мундирах.
— У меня предложение. Разберем-ка пуговицы на наших мундирах.
— Это еще зачем? Да и как обратно к машине идти без пуговиц?
— Ничего страшного, в рубахах дойдем, не замерзнем, зато вопрос снимем.
— Может, вернемся на работу, отдадим мундиры, раз есть сомнение, в лабораторию.
— Не стоит. Лишняя утечка. Я и ножи перочинные захватил. Начнем.
У полковника ФСБ плоский «клоп» прятался под третьей по счету разбора пуговице мундира. У Тимура Маева такой же нашелся в маленькой пуговице на рукаве.
Было проведено расследование: оказалось, что хозяйственникам ФСБ и Генпрокуратуры вместо Тверской фабрики свои услуги на более льготных условиях предложила фабрика индпошива «Фасон» из Павловской Слободы. Проверили такую инициативную фабрику, оказалось, в пуговицы мундиров старших офицеров, имевших отношение к расследованию преступлений «русской мафии» за рубежом, впаивались «клопы» нового поколения. В пуговицы мундиров и шинелей. На фабрике изъяли пять «клопов». И после проверки всех мундиров и шинелей, пошитых в Павловской Слободе, выявили еще два десятка. Пуговицами занимались на фабрике пять человек. Того, кто вживлял «клопов», выявили сразу. Но цепочка оказалась недлинной, — он указал на заказчика в Москве, а тот, видно, вовремя предупрежденный, пропал. Дело пока что закрыли, но бдительность усилили.
Генпрокуратура дала поручение ФАПСИ: проверить все каналы АТС-1, на которую падало основное подозрение Патрикеева. После двух недель кропотливого труда нашли три «подключки» — в «колодце связи» во дворе дома, где размешался музей любимого народом художника Шилова.
В подвале Дома Пашкова — на территории Российской государственной библиотеки. Дом был «долгостроем ремонта», и в подвале никто давно не появлялся. От бомжей подвал был надежно изолирован сваренными металлическими дверями. Но подвал снаружи вдруг «зафонил» на новой аппаратуре, и было решено двери «разварить». И не зря. Там была самая большая «подключка» к кабелям АТС-1.