Гладиатрикс
Шрифт:
— Ты мудро действуешь, ланиста, — одобрил методы римлянина Телемах. — Так вот, что касается возгорания духа, а также его угасания. По-моему, настало время посмотреть на твою Лисандру.
Бальб довольно потер ладони.
— Отлично, — сказал он. — Я велю привести ее в главное здание. Там мы сможем с нею поговорить.
Телемах покачал головой.
— Со всем почтением, ланиста, но я предпочел бы встретиться с нею наедине.
— Как пожелаешь, — пожал плечами Бальб. — Сейчас она в лечебнице, оправляется после ранения. Я провожу тебя туда и позабочусь о том, чтобы никто вам не помешал.
Когда Телемах вошел в лечебницу, сумерки уже понемногу гасили свет дня. Спартанка сидела на своем ложе, глядя в пространство. Жреца с первого взгляда поразила ее красота, а когда она обернулась, он увидел, что глаза у нее были цвета горного льда.
— Привет тебе, Лисандра Спартанская, возлюбленная служанка Афины, — проговорил он и поднял руку. — Меня зовут Телемах, и я тоже посвятил себя этой богине.
Спартанка вскинула бровь.
— И тебе привет, афинянин, — сказала она.
Телемах едва сумел подавить улыбку. У нее был характерный выговор, казавшийся ему деревенским. Его собственный акцент она определила безошибочно.
А Лисандра продолжала:
— Ты пришел забрать меня отсюда?
— Нет. — Телемах присел в изножье постели. — Это не в моей власти. Но я не стал бы этого делать, даже если бы мог.
— Стало быть, ты явился просто на меня поглазеть?
Телемах пропустил эту колкость мимо ушей.
— Я привез тебе несколько свитков.
Он водрузил на ложе свои кожаные ведерки и сразу увидел, что Лисандра заинтересовалась ими помимо собственной воли.
— Здесь Гомер — как же без него! — Геродот, Ксенофонт, Цезарь, Гай Марий и другие учебники тактического искусства. Я же знаю, какое чтение по душе спартанским жрицам Афины.
— Да уж, — пробормотала Лисандра, наугад вытащила один из свитков и присмотрелась к нему. — «Записки о галльской войне», — прочла она вслух. — С чего бы вдруг такая забота? — Девушка резким движением свернула свиток. — Неужели ты так болеешь душой за сестру по служению, которой выпали нелегкие времена?
Телемах почесал в бороде. Ему давно уже не доводилось беседовать со спартанцами, он успел подзабыть эту их туповатую манеру немедля брать быка за рога.
— Нет, — сказал он. — Я приехал сюда потому, что Луций Бальб рассказал мне про тебя и попросил с тобой поговорить. Его беспокоит, отчего, попав сюда, ты не выступаешь так хорошо, как, несомненно, могла бы.
Лисандра невесело улыбнулась.
— Значит, его волнует, что я оказалась недостойной драться и умереть на арене. Вот ведь жалость какая! Но уже то, что я здесь очутилась, несомненно свидетельствует о том, что Афина отвратила от меня свой лик. Значит, будет только к лучшему, если меня продадут. Я ведь добилась только бесчестья своему жреческому союзу и своему народу.
Телемах смерил девушку ледяным взглядом.
— Стыдись! — сказал он и понял, что это простое слово изумило ее до глубины души. — Ты называешь себя спартанкой, но до чего же это не по-спартански — сидеть вот так, жалеть саму себя и предаваться мрачным раздумьям!
— Да что ты вообще об этом можешь знать, афинянин? — взвилась Лисандра. — Кто дал тебе право являться сюда и болтать о том, о чем ты ни малейшего представления не имеешь?
— Я знаю достаточно, чтобы понять одну важную вещь. Ты говоришь, что бесчестишь свой союз, и это сущая правда. Ты и саму богиню бесчестишь, отвергая дары, которыми она тебя осыпает! Вместо того чтобы благодарно принять их, ты сидишь и дуешься, точно избалованное дитя.
— Дары! — взорвалась Лисандра. — По-твоему, унизить ее жрицу рабством — это подарок? Я еще и радоваться должна?..
Телемах поднялся на ноги.
— Оглядись, — сказал он. — Оглядись кругом и подумай о том, откуда ты вышла. Чему была посвящена твоя жизнь в храме? Воинским упражнениям во славу богини! — Он воздел руки. — И все это, похоже, должно пропасть втуне! Зачем, интересно, ты постигала воинские науки? Только ради того, чтобы по праздникам вышагивать перед народом в доспехах гоплита, а потом снова отгораживаться от мира, затворяясь в своем крохотном храме?
— Мы, спартанцы, ничего не делаем напоказ, — огрызнулась Лисандра. — Нам не нужен Парфенон, наше поклонение — в наших сердцах.
— Не о том речь, жрица, — продолжал гнуть свое Телемах. — Так скажи, чего ради ты училась все эти годы? Ради того, чтобы пустословить перед богиней?
— Ты не жрец, а невежда. Наш союз был основан после того, как завоеватель Пирр…
Властный жест Телемаха оборвал ее на полуслове.
— Я все это знаю. А теперь подумай сама. Ты в самом деле думаешь, что ваш союз будет однажды призван защищать Спарту? Рим пережил и уничтожил все империи, Лисандра. Теперь нас защищает римский мир. Его границы очерчены, и никто извне им не угрожает… Нет! — Телемах насмешливо тряхнул головой. — То, чем вы занимаетесь, не битва, а пустой ритуал. Он позволяет вам жить славой тех очень давних времен, когда Спарта являла собой великое и могучее государство, а вовсе не обнищавшие задворки Эллады, как ныне!
Глаза Лисандры разгорелись гневом, и Телемах понял, что достиг цели. Он сам был эллином и вполне представлял себе строй мыслей спартанки. Оскорбление, нанесенное родному полису, должно было неминуемо пробудить ее от летаргии, которую ему описывал Бальб.
— Не тебе, афинянину, можно плохо говорить о Спарте, — сказала она наконец. — Вы-то сами — хилый духом и телом, никчемный народец.
— Но при этом мы не обделены умом, Лисандра. Для меня очевидно, что богиня дала тебе знак. Она призвала тебя к истинному служению, а ты, невежественная, даже не замечаешь этого, предпочитаешь сидеть и жалеть себя. На это тошно смотреть!
— Служение? Призвание?.. Что за чепуху ты несешь? Сперва меня отдали на милость Посейдона, а потом бросили в эту… — Она сделала жест, как бы очерчивая гладиаторскую школу. — В эту выгребную яму!
Телемах немного смягчился.
— Ты поколебалась в своей вере, жрица, — сказал он. — Многие в твоем положении поколебались бы. Но, согласись, мне, твоему собрату-жрецу, со стороны многое видней.
Лисандра опустила глаза, некоторое время молчала, потом очень тихо проговорила: