Гладиатрикс
Шрифт:
Ее голос был полон горького самобичевания.
— Боюсь, так запросто тебе отсюда не выбраться, — сказал Квинт. — Бальб, похоже, решил дать тебе еще одну возможность себя показать. В этот раз он не будет вообще никого продавать!
Лисандра хотела что-то ответить, но тут дверь лечебницы отворилась. В комнату заглянула маленькая Вария. Она заметила, что Лисандра сидит на своем ложе, взвизгнула от восторга и вприпрыжку ринулась к ней.
Квинт только и успел шепотом сообщить:
— Она торчала возле тебя, когда только могла. Если что, я у себя буду! —
— Лисандра-а-а!.. — Разбежавшаяся Вария едва сумела остановиться возле постели, лицо девочки по-настоящему сияло. — Как здорово, что ты пришла в себя! Я знала, я знала, что с тобой будет все хорошо!
Лисандра невольно улыбнулась малышке и протянула ей руку. Юная рабыня робко притронулась к ее ладони, их пальцы сплелись.
— Я тоже рада тебя видеть, Вария, — сказала спартанка. — Когда пробуждаешься от долгого сна, лучшее, что можно увидеть, это дружеское лицо.
Лисандра выговорила это и вдруг осознала, что она сейчас в самый первый раз назвала эту девочку своей подружкой. Наверное, потому, что впервые решила себе самой в этом признаться.
Вария засияла еще лучезарнее.
— А тебя не продадут, — сказала она.
— Я знаю, — ответила Лисандра. — Квинт сказал.
— Какое чудо, верно ведь? — Восторгу Варии не было предела. — Мы всегда с тобой будем дружить! — с детской верой пообещала она.
Лисандра промолчала, не желая разочаровывать славную девочку. Ведь, по сути, ровным счетом ничего не изменилось. У нее больше не было ни воли, ни рвения, чтобы биться и побеждать. Следующая схватка кончится точно так же, как эта. И тогда…
Вария не замечала горестной перемены в ее настроении и болтала без умолку. Ее ребяческий мир был полон событий. Недавно она подобрала котенка, хотя от кошек на кухне и так проходу не было.
— Это кошечка, и я назвала ее Спартой, в честь твоей родины, — рассказывала Вария. — Я знаю, она вырастет и станет непревзойденной охотницей на мышей!
Лисандра кивнула и улыбнулась, надеясь на то, что выражение ее лица не слишком окрасилось горечью. Вария продолжала беззаботно стрекотать, передавая подруге все сплетни, порожденные последними схватками между гладиатрикс. Лисандра почти не слушала ее. Она думала о своем будущем, которое, кажется, сулило ей очень мало веселья.
Бальб договорился с Телемахом о встрече на рассвете и был очень рад, когда жрец появился точно в назначенный срок. К тому времени ланиста окончательно уладил все свои дела и, согласно данному обету, сделал приношение в храме Фортуны, своей доброй покровительницы. Теперь ему хотелось поскорее тронуться в обратный путь, да и Телемах, кажется, не прочь был отправиться без промедления. Бальб заметил в его багаже несколько кожаных ведерок, наполненных свитками.
Он сказал:
— Не думаю, что поездка продлится так долго, чтобы ты успел все это прочесть.
Телемах улыбнулся.
— Хочу должным образом подготовиться к любой случайности, чтобы ничто не застало меня врасплох, — сказал он.
Остроумный и разговорчивый жрец оказался замечательным попутчиком, так что обратная поездка доставила Бальбу истинное наслаждение. Память Телемаха хранила неиссякаемый запас всяческих басен и притч, которыми он не уставал забавлять Бальба и его охранников. А еще он оказался знатоком историй весьма вольного свойства, и у костра до поздней ночи стоял неумолкаемый хохот — это жрец Афины рассказывал о своих богах с их совершенно земными желаниями и страстями.
Когда же Телемах умолкал, ланиста сообщал ему то немногое, что знал о Лисандре, как ее обнаружили среди обломков разбитого корабля, выброшенных морем, и как она объявила себя призванной жрицей, несущей свет и слово Афины в дикие земли.
За разговорами дни летели очень быстро, и скоро Бальб увидел впереди знакомые стены своего луда. Когда ланиста подъезжал к своей маленькой крепости, он ощутил привычную гордость. И было чем гордиться. Ведь он создал эту империю собственным трудом. Собственным потом.
— Впечатляет, — оценил Телемах.
Бальб развел руки в стороны, напустив на себя притворную скромность.
— Возможным улучшениям, как обычно, не видно предела, — сказал он. — Однако заведение приносит выгоду, и сдается мне, что это главное.
— Прежде чем беседовать с твоей спартанкой, я бы посетил баню и переоделся, — проговорил Телемах у ворот луда. — Вряд ли следует жрецу богини приходить к ее приближенной служанке, с головы до ног покрытым пылью дальней дороги.
— Мой дом в твоем распоряжении, — ответил Бальб.
Все удобства в жилище Луция были превыше всяких похвал. Его бани ничем не уступали даже городским, которые часто посещал Телемах. Когда хозяин и гость вымылись и насладились массажем, ланиста повел жреца на короткую прогулку по школе.
Телемаха сразу же приятно удивило, в каких хороших условиях жили девушки-бойцы. Возможность заглянуть внутрь луда предоставлялась чужакам достаточно редко. Люди довольствовались слухами, и Телемах был премного наслышан о том, как скверно обращались хозяева со своими гладиаторами.
— Это большей частью кривотолки, — сказал Бальб, когда жрец высказался на сей счет. — Мы платим за этих рабов немалые деньги, и они окупаются лишь в случае отменного выступления. Я отважился бы сравнить содержание таких бойцов с содержанием призовых колесничных коней. Таких скакунов лелеют и холят, прекрасно кормят, лечат и обучают в надежде на то, что придет день — и они за все отплатят вам на бегах. Вот и мои девушки — сплошь дорогостоящие приобретения. Я немедленно разорился бы, если бы они выходили на бои духовно и телесно сломленными. Да их просто поубивали бы в первых же поединках. Пойми меня правильно, я вовсе не сторонник распущенности и вседозволенности, но излишний гнет убивает боевой дух. Я давно понял, что женщина из кожи вон вылезет, если будет знать, что ее любят и ценят. Тогда в ней возгорится дух, позволяющий выживать на арене.