Глава 23
Шрифт:
А что только ни сыпется на нас с небес! Это и огромные куски льда, и снежинки, величиной с салфетку, и каменный уголь, и шлак, и лягушки, и рыба живая, и рыба засушенная, и черви, и личинки насекомых, и улитки, и «странное варьирующее по цвету от красноватого до желтоватого, вещество», и совершенно чёрный дождь, и красный дождь, и вязкое вещество красного цвета, похожее на свернувшуюся кровь и многое-многое другое.
А летом 1957 года в районе поселка Мухтуя с неба упали человеческие младенцы. Их было 12. Живые, совершенно голые, они лежали на земле, и громко кричали, размахивая
О том, что проделали над этими детками в лаборатории, Благородный Дон распространяться не стал, а санитарный инспектор вообще предпочел не думать: меньше знаешь – дольше живёшь. Одно было известно наверняка: никому, даже самому отъявленному Кафке не пришло бы в голову все то, что делали со своими подопечными мужчины и женщины в белых халатах и с добрыми улыбками на лицах, настоящие продолжатели традиций Аненербе.
В 1969 году в лаборатории произошла «внештатная ситуация», в результате которой лабораторию пришлось даже закрыть на несколько лет. Тогда бюрократы поспешили написать в отчёте, что ситуация взята под контроль, а все объекты типа «С» дисфункционизированы. На самом же деле произошла утечка: минимум один человек, Курт Моррис – старший лаборант, а до этого перспективный сотрудник одного из отделений Аненербе.
Все эти годы Курту Моррису удавалось каким-то образом скрываться от всевидящего ока Главной Санитарной Инспекции. Засветился он самым дурацким образом: попал в больницу с сердечным приступом, где у него взяли на анализы кровь, дерьмо и мочу. Такая оплошность была аналогична явке с повинной.
– Твоя задача ликвидировать все последствия этой утечки любым способом и любой ценой, – медленно произнес Благородный Дон, введя санитарного инспектора в курс дела. – ВСЕ последствия, – повторил он.
– Каков мой статус в этой операции? – спросил санитарный инспектор, заранее догадываясь, каким будет ответ. Дело было из крайне серьёзных, иначе Благородный Дон поручил бы эту работу штатным уборщикам.
– Боюсь, мой мальчик, на этот раз тебе придётся действовать вне статуса, – ответил Благородный Дон.
Это означало ВСЕ СЕРЬЁЗНЕЙ, ЧЕМ ТЫ МОЖЕШЬ ПРЕДПОЛОЖИТЬ, и ещё, ОБ ЭТОМ НИКТО НЕ ДОЛЖЕН ЗНАТЬ.
– Разрешите идти? – спросил он.
– Иди, – устало ответил Благородный Дон.
Курт Моррис, а ныне Стив Кайман обосновался в Джонсвилле – идеальной дыре для бывших преступников, тихом, спокойном городишке на Среднем Западе США. Санитарный инспектор был там уже к вечеру следующего дня.
На входной двери Морриса, он жил в типовом доме, расположенном в тихом спальном районе города, санитарный инспектор обнаружил записку на латыни – официальном языке ГСИ: «Я в кафе «Фламинго» на соседней улице». Моррис был уже не в том возрасте, да и не в том настроении, чтобы играть в погони и слежки. Он действительно был в кафе «Фламинго», тихом спокойном месте для семейного отдыха. Моррис работал над сладким пирогом и кофе.
Был он маленьким, высохшим стариком. Его лицо имело болезненно жёлтый цвет. Его подбородок немного подрагивал, но в глазах всё ещё читалась живость ума.
– Надеюсь, вы не сильно спешите? – спросил Моррис, когда санитарный инспектор подсел за его столик, – не хотелось бы оставлять такой замечательный пирог.
– Рекомендуете?
– Здесь его готовят великолепно.
– Тогда я тоже себе закажу.
– Не пожалеете.
Насчет пирога Моррис не обманул, он действительно был выше любой похвалы, а вот кофе не выдерживал никакой критики.
– Вы на машине? – спросил Моррис, покончив с пирогом и закуривая сигару, – здесь неподалеку есть прекрасное место, где мы могли бы поговорить. Насколько я понимаю, сначала вы хотели бы задать мне пару вопросов?
– Вы правильно всё понимаете, – ответил санитарный инспектор. – И я на машине. Взял на прокат.
Прекрасным местом была беседка на берегу пруда. Солнце уже зашло за горизонт. Лягушки соревновались друг перед другом в виртуозности исполнения своих арий. Распустились ночные цветы, и воздух был пропитан их ароматом. Место действительно было сказочным и на удивление безлюдным.
– Чем могу быть полезен? – спросил Моррис, когда они сели на скамейки напротив друг друга.
– Вы прекрасно знаете, что меня интересует внештатная ситуация в Сибири в 1969 году.
– Внештатная ситуация… – он рассмеялся. – Не было никакой внештатной ситуации. Эксперимент вышел из-под контроля. Это да. Мы получили совершенно не то, что ожидали, и имели глупость сообщить об этом наверх. Нас просто прикрыли. Многих прикрыли совсем, надеюсь, вы понимаете, о чём идет речь?
– Поэтому вы и сбежали из лаборатории?
– Сбежал… – он снова рассмеялся. – Я оказался не нужен, и решил исчезнуть сам, до того, как ГСИ направит ко мне пару своих громил. Подобная предусмотрительность позволила мне передвинуть дату собственной смерти с 1969 на 2001 год, а это, согласитесь, довольно длительный срок.
– Как вам удалось оставаться в тени столько лет?
– Я вас умоляю, неужели вы, зная, как работает система, не сможете, при желании, от неё уйти?
– Только до поры до времени. Вас ведь тоже нашли.
– У меня рак кишечника. Операцию делать бесполезно. Скоро опухоль полностью закроет кишку, и тогда рот начнёт выполнять функции жопы. Я предпочёл уйти раньше.
– Скажите, а кто-нибудь ещё сумел исчезнуть, как вы?
– Не знаю. В тот момент я как-то мало интересовался судьбой коллектива, а позже…
– Но вы не исключаете такой возможности?
– Обратитесь в Виши. Они сейчас работают над весьма интересным препаратом. Называется он Кероген.
– В первый раз слышу.
– Разумеется. Об этих вещах не принято говорить за коктейлем.
– Откуда, в таком случае, вам стало о нём известно?
– Этот секрет я, пожалуй, унесу в могилу.