Глава 23
Шрифт:
– Я всегда говорил, что это дерьмо до добра не доводит. Здравствуй дружище! – санитарный инспектор ехидно осклабился.
– Привет.
– Как поживает наша доблестная полиция?
– Как видишь.
– Мне нужна информация о Фантомах.
– Было у нас такое дело.
Лемм с сожалением посмотрел на экран, где ещё тлели кости так глупо погибшего в неравном бою героя.
– Четырнадцатый уровень, чёрт возьми! Ещё чуть-чуть и я бы увидел королеву! – выматерившись, он переключился на полицейские файлы.
– Вот, тебе распечатать? – спросил он минуты через три.
– Можешь скинуть на дискету.
– Только если у тебя
– С собой, с собой, – успокоил его санитарный инспектор.
– Пойдем тяпнем пива, – предложил Лемм, закончив копирование файлов.
Они посидели за кружкой пива до закрытия, и санитарный инспектор вернулся в гостиницу изрядно веселым и довольным собой. Спать не хотелось, и после чашки крепкого, естественно натурального, кофе и душа он сел за компьютер.
Людмила Родис. была найдена мёртвой в прихожей собственного дома. Она даже после смерти оставалась красивой. Аристократическая семья, карьера. Человек года, лауреат нескольких престижных премий, и это всё в её годы. Замужем. Муж… Ага. Роберт Родис, стипендиат, не богатый, звезд с неба не хватает. Приятный. Санитарный инспектор положил рядом их фотографии. Красивая пара. Он что?.. Ага! Пропал без вести. Возвращались с презентации, выпили. Ну это ещё не повод. Людмила была убита на пороге дома, после чего её внесли внутрь. Никаких следов взлома. В доме ничего не пропало. Деньги, драгоценности на месте. А вот муж исчез. Полиция во всём его и обвинила, чего, кстати, и следовало от неё ожидать. Соседи от Родисов были просто в восторге. Жили душа в душу. Никогда не ссорились. Им все здесь завидовали. Зачем ему убивать?
Следующие две жертвы исчезли через пару месяцев с промежутком в неделю. На этот раз мелкие служащие. Жили в тихом районе. Никогда друг друга не видели. Одинокие. Баб в дом не водили, не пили. Фактически они исчезли ещё при жизни. Никто, наверное, этого бы и не заметил, если бы не случайность. Фото… Ну и рожи! Эти и родную маму зарежут. Откуда у тихих служащих такие рожи? Мда… Соседи о них ничего не знают. Оба переехали недавно, причём из ниоткуда. Никаких документов. Никакой регистрации. Похоже, что раньше они нигде не существовали. Вынырнули из небытия, чтобы снова туда исчезнуть.
Санитарный инспектор набрал номер Благородного Дона.
– Линия проверена, можете говорить, – услышал он приятный голос секретарши.
– Это Паркин. Мне нужно срочно поговорить с Благородным Доном.
– Одну минуточку.
Санитарный инспектор поморщился, услышав одну из тех гнусных мелодий, под которые обычно заставляют ждать телефонного соединения.
– Что у тебя? – спросил Благородный Дон, даже не поздоровавшись. Принципиальный отказ от неинформативных фраз был его коньком.
– Необходимо надёжное проникновение в дом Родисов, – инспектор назвал адрес. Благородный Дон записывал все свои телефонные разговоры, поэтому повторять или уточнять адрес не было необходимости.
– Какие-то проблемы? – спросил Благородный Дон.
– Это нужно сделать тихо и без шума, чтобы не спугнуть, зверя. Возможно, у него есть с кем-то контакт. Возможно даже, он – один из нас.
– Почему ты так решил?
– До боли знакомый почерк.
– Хорошо. Я что-нибудь придумаю.
Буквально на следующий день Расселы, так звали новых владельцев дома Родисов, отправились на похороны какого-то родственника, которого совершенно кстати (он оставил им хорошую сумму в наследство) переехал огромный грузовик.
Убедившись,
Поблагодарив всевышнего за этот подарок, санитарный инспектор лёг на кровать и принял капсулу керогена. На этот раз сон пришёл почти мгновенно, и вместе с ним пришла дикая, нестерпимая боль. Казалось, ещё немного, и голова разлетится на мелкие кусочки, забрызгивая всё мозгами и кровью. В глазах плавали разноцветные круги. В нос бил резкий тошнотворный запах. Саднило горло. Было больно дышать. Не дышать тоже было больно. В ушах выли миллионы бешеных котов. Он бежал, натыкаясь на стены, на деревья, на людей. Падал, снова вскакивал и бежал, подгоняемый проснувшимися дремучими первобытными инстинктами. Иногда у него в голове проскакивали какие-то картинки, похожие на слайды или на фотографии. Забор, ещё забор, старая ржавая металлическая сетка. Пустырь с чахлым кустарником, листья вперемешку с мусором, какое-то тряпьё. Инстинктивно, так и не понимая, что он делает, он зарылся с головой в кучу опавших листьев, которые в следующее мгновение стали ворохом забытых слов. Его органы чувств полностью потеряли ориентацию, и запахи воспринимались глазами, а звуки на ощупь, как вонзающиеся в тело колючки. Потеря сознания спасла его от сумасшествия или смерти.
Неизвестно, сколько он находился между жизнью и смертью. Для санитарного инспектора состояние обморока просто выпало из осознания. Боль оставалась болью, только в ней теперь были чьи-то голоса. Санитарный инспектор все ещё не был в состоянии их разобрать.
Спустя вечность или мгновение, чувство времени у него отсутствовало напрочь, санитарный инспектор почувствовал губами край чашки и сделал осторожный глоток. Это было то, что надо. Приятно горячая терпкая жидкость. Он жадно выпил весь напиток. По телу прошла тёплая волна. В голове немного прояснилось. Вакханалия сменилась низким монотонным гулом, который уже можно было терпеть. Один глаз приоткрылся, и он смог разглядеть сквозь мутную пелену низкий потолок, тусклую лампочку и грязные серые стены. Скорее всего, подвал. Он лежал на куче прелых тряпок, но мучила его не вонь тряпья, а резкий неприятный запах, который шёл из глубины памяти, и был частью какого-то мрачного неприятного воспоминания, свернувшегося калачиком на краю подсознания, и теперь почему-то терзавшего его своей вонью. Нос же, как, впрочем, и всё остальное практически не работал.
Санитарный инспектор попытался приподняться, но сильная боль снова заставила его откинуться на своё ложе.
– Да ты лежи, не рыпайся. Радуйся, что жив остался, – услышал он (ещё было непонятно мужской или женский) голос. Голос продолжал что-то говорить, но каждое последующее слово становилось все тише и неразборчивей, словно говорящий удалялся от санитарного инспектора.
Он понял, что спал только когда проснулся. Самочувствие было намного лучше. Глаза открылись, шум в голове исчез. Тело почти не болело, но было ватным и не хотело ещё слушаться. Он мог думать в первый раз с тех пор… Он попытался сесть. Получилось, правда, с большими усилиями, но получилось.