Главный свидетель

Браун Сандра

Рики Сью, конечно же, подтрунивала, но Кендал восприняла эта как настоящий комплимент.

– Ты не очень-то, Рики Сью, – осадила ее бабушка, – подобные слова только раззадоривают ее. Впрочем, чтобы соврать, ей не требуется никаких подбадриваний.

– И вовсе я не лгу! – обиженно запротестовала Кендал.

– А вот это – твоя самая большая ложь, – мгновенно нашлась бабушка, как бы утверждая взмахом огромной деревянной ложки бессмысленность всяческих возражений. – Сколько раз меня вызывали в школу по поводу твоих безумных диких фантазий, которыми ты вдохновенно

делилась со своими одноклассниками? Вечно что-нибудь выдумывала, – ворча, пояснила бабушка Рики Сью.

– А вот и нет, – весело рассмеялась Кендал, – я просто приукрашивала правду, чтобы было еще интереснее слушать. Но я бы не стала называть это ложью.

– Я бы тоже не стала, – заключила Рики Сью, как о чем-то само собой разумеющемся. При этом она закинула себе в рот горсть шоколадных конфет. – Обыкновенное вранье – вот как это называется.

От воспоминаний о родных и близких, по которым она невероятно скучала, у Кендал запершило в горле. Нет, все эти сердечные переживания полностью размягчат ее, лишат воли. А ведь ей пора собраться, иначе она потеряет слишком много времени. Надо непременно успеть до тех пор, пока этот опасный человек не обрел память.

Она еще раз бросила взгляд на циферблат – час ночи. Пора.

Кендал на цыпочках подкралась к двери и осторожно выглянула. В приемном покое дежурили две медсестры. Одна из них с головой ушла в чтение какого-то романа, другая же полностью отдалась телефонным сплетням.

Еще днем Кендал незаметно перенесла все свои вещи в машину. Теперь оставалось вынести только сына.

Вернувшись к детской кроватке, она бережно просунула руки под маленькое тельце и перевернула ребенка на спину. Он потешно поморщился, но не проснулся, даже когда она, взяв его на руки, прижала к своей груди.

– Ты же хороший мальчик, – ласково зашептала женщина ему на ухо. – Ты же знаешь, что мама тебя любит. И сделает все возможное, абсолютно все, чтобы никому не дать тебя в обиду.

Она тихонько вышла из палаты. После нескольких часов в темноте в коридоре ей показалось слишком светло. Она выждала пару секунд, чтобы привыкнуть, затем украдкой, по стенке стала продвигаться вперед.

Только бы удалось пробраться незамеченной, только бы удалось! Невероятно сложно, ей ведь нужно преодолеть примерно тридцать футов! Она даже приготовила объяснение на случай, если кто-то из медсестер ее заметит. Просто скажет, что Кевин слишком раскапризничался, видимо, скопились газы, И она решила с ним немного прогуляться.

Они, конечно, наверняка поверят, но весь план пойдет насмарку. И придется перенести все на следующую ночь. Промедление смерти подобно. Завтра может быть слишком поздно. Надо исчезнуть из больницы сегодня же.

Кендал сконцентрировалась на том, чтобы продвигаться как можно тише и как можно быстрее. Она не спускала глаз с медсестер, постоянно прикидывая расстояние до угла. Сколько еще осталось? Десять футов? Пятнадцать?

Кевин громко пукнул.

Кендал показалось, что громыхнул пущечный выстрел. Она застыла как вкопанная. Сердце ее бешено колотилось, гулко отдаваясь в висках каждым

ударом. Впрочем, кажется, никто ничего не расслышал. Одна из медсестер по-прежнему не отрывалась от книги, другая же с наслаждением чирикала по телефону:

– И тогда говорю ему: если ты болтаешься где-то по ночам каждую неделю, то не все ль тебе равно, что я иногда бегаю на ночные дежурства? На что он мне отвечает: это совсем другое дело. А я ему возьми да скажи: ты совершенно прав. За твои ночные похождения тебе никто не платит.

Кендал и в голову не пришло задержаться, чтобы услышать, чем же закончилась семейная ссора. Добравшись до угла, она тотчас поспешила в другое помещение. Слава Богу, все получилось. Она прислонилась к стене, закрыла глаза, глубоко вздохнула и сосчитала до тридцати. Убедившись в том, что ничего не изменилось, она вновь открыла глаза.

Он в это время уже не спал.

Глава четвертая

Он зажал ее рот рукой.

Но в этом не было никакой необходимости. Слишком ошеломленная, чтобы закричать, она не сделала бы этого и в любом другом случае. В ту ужасную ночь своего бегства из Проспера, ей пришлось одолеть препятствия пострашнее. И все равно она даже не пикнула.

Но сейчас она вздрогнула. Он словно прошел сквозь стену. Как? Как удалось ему подобраться совершенно незамеченным?

В его положении это казалось невероятным. Он грузно опирался на костыли. Искаженное гримасой боли лицо с совершенно бескровными губами вряд ли оставило бы кого-либо безучастным.

Однако глаза его горели решимостью без малейшего намека на какое-либо подобие слабости. Он смотрел по-прежнему глубоко и проницательно. Кендал стояла ни жива ни мертва, душа ее ушла в пятки.

Она резко помотала головой, давая понять, что не издаст ни единого звука, который бы их выдал. Он медленно отнял руку.

Медсестра, висевшая на телефоне, все еще жаловалась кому-то на свои семейные проблемы. А ее напарница по-прежнему безмятежно предавалась чтению. Медсестры даже ничего не заподозрили, позволив одному из пациентов ускользнуть у них прямо перед носом.

Правая штанина зеленых больничных брюк была разрезана, чтобы облегчить передвижение. Прореха оказалась настолько большой, что, похоже, он мог целиком там уместиться. Он осунулся и едва держался на ногах, временами его перекашивало от нечеловеческой боли, но волевой подбородок и крепко сжатый рот говорили сами за себя. Не оставалось сомнений, что он собрал все свои силы, чтобы подняться с постели и одеться.

Кендал жестом позвала за собой, к его комнате. Он недоверчиво ухмыльнулся, но не сделал и попытки остановить ее, когда она на цыпочках двинулась по коридору. Как и предсказывал доктор, он неплохо управлялся с костылями. Резиновые наконечники делали передвижение практически бесшумным.

Миновав его палату, они направились дальше, к запасному выходу. Красная надпись гласила, что эта дверь предназначена для использования только в чрезвычайных обстоятельствах, кроме того, подключена к сигнализации.