Главный свидетель
Шрифт:
– А не то – что? – развязно поинтересовался Джо, чуть ли не касаясь ее своим прыщавым лицом.
– А не то выверну наизнанку все ваши потроха.
Все четверо как по команде повернулись на голос, но больше всех удивилась Кендал.
– Не вздумай. – Она предостерегающим жестом остановила его, не обращая внимания на возбужденных подростков. – Оставь, пожалуйста, я справлюсь сама.
– Конечно, – подхватил один из них. – Она и сама справится с нами. – Он, ничуть не смущаясь, почесал свою промежность. – Бьюсь об заклад, в этом деле
Подростки весело загоготали.
– Ты и на ногах-то еле держишься, доходяга, – прыщавый пренебрежительно показал на него пальцем.
– Неужели она занимается этим с тобой? – покатываясь со смеху, уточнил третий.
– И ты собираешься разделаться с нами? Сомневаюсь, чтобы у тебя что-то получилось. – Они заводили его все сильнее.
– Интересно, какой ногой ты намерен нас отметелить? – Джо явно провоцировал соперника.
Их наглый и дружный смех внезапно оборвался, когда он, неожиданно взмахнув костылем, изо всей силы врезал Джо по ногам. Громко вскрикнув, парень рухнул как подкошенный, визжа и завывая от боли. Остальные растерянно замерли.
– Брысь отсюда, – спокойно и решительно сказал он.
Они молча расступились. Джо, катаясь по полу, дико орал, обхватив руками ушибленную голень. Кендал молча обошла его и направилась к машине.
– Полагаю, – резюмировал он, – вы освоите правила хорошего тона, – и поковылял за Кендал к машине.
Она газанула с места. Он же чувствовал себя теперь намного лучше, убедившись, что вовсе не беспомощен, как ему прежде казалось. Это придало ему уверенности, и он с честью выдержал ее натиск.
– Потрясающе. Просто нет слов. Огромное тебе спасибо. Это именно то, что мне нужно, – рыцарь на костылях, сокрушающий совершенно безобидных ухажеров. Я сама бы справилась с ними. Но нет, куда там! Обязательно надо было сунуться!
– Ты сердишься?
– А ты как думаешь? Какого черта ты вмешался? Почему ты лезешь не в свое дело?
– Ну, когда моя жена подвергается сексуальному насилию со стороны подростков, дело-то как раз мое. Разве не так? – Ее бойцовский порыв слегка поутих. Кроме того, Кендал здорово расстроилась из-за своей невыдержанности. Надо же было дать волю чувствам!
– Ты же не хочешь скандалить, правда? Потому что не хочешь, чтобы нас узнали, если кто-нибудь нами заинтересуется? Я предусмотрительно захватил вот это. – Он показал ей зеленый больничный костюм. – Думаю, весьма кстати. – Она не клюнула на эту приманку, продолжала молча следить за дорогой. Затем, глубоко вздохнув, резко тряхнула головой:
– Извини. И, большое спасибо, что пришел мне на помощь! Тебе подошла одежда?
– В самый раз, – с готовностью откликнулся он, бросив взгляд на новые шорты и майку. Она и правда знает его размеры, подумал он.
Сквозь густые леса штата они на бешеной скорости мчались по узкому шоссе. Временами затопленные поля и глубокие овраги по сторонам наводили его на мысль об аварии.
Из-за своей амнезии Джон по-прежнему пребывал в полном неведении, черпал информацию только со слов Кендал. Она могла говорить все что угодно, вынуждая принимать это за чистую монету, ибо он был не в состоянии ничего оспорить, не имея абсолютно никакой возможности выяснить реальную картину происходящего.
– Ты не купила мне газету, – заметил он обиженно. – Это что, простая забывчивость?
– Нет, – ответила она. – Газет не было. Я обошла несколько прилавков, уже все распродали.
С одной стороны, думал он, возможно, она не лжет.
На заправочной станции он ведь и вправду обнаружил, что газеты проданы. Он-то надеялся, что газетный заголовок или какая-нибудь заметка помогут воскресить ему память.
С другой стороны, Джон здорово боялся прочитать в газете что-нибудь ужасное. Может, до аварии его вовлекли в какую-либо преступную затею?
Инстинкт подсказывал, что его репутация серьезно подорвана. Но какая именно репутация? Профессиональная? Семейная? Этой вряд ли могло что-либо навредить, ибо он ни секунды не сомневался в том, что на самом деле они не женаты. Он знал, непременно знал, если бы занимался с ней любовью.
Ни один нормальный мужчина никогда бы не забыл такую грудь – полную, налитую, пусть даже это грудь кормящей матери. Да и форма бедер тоже не оставила его равнодушным. Привлекали ее глаза и рыжие растрепанные волосы, которые, похоже, не поддавались укладке.
С первого взгляда ее вряд ли можно было назвать красавицей, но изящно очерченный рот с чувственными, чуть припухшими губами не оставил бы без внимания даже самый искушенный сердцеед.
Позднее, наблюдая за тем, как она украдкой слизывает остатки крема с кончиков восхитительных пальцев, он окончательно уверился в своей правоте. Он еще не настолько болен и вовсе не слеп, чтобы не плениться женской красотой.
Джон реагировал чисто по-мужски, на уровне условных рефлексов. Любой гетеросексуальный мужчина в подобной ситуации вел бы себя точно так же. Он готов был поклясться, что его отношение к ней никоим образом не основывалось на узнавании или сходстве в кем-либо другим.
Гоня подобные мысли прочь, он включил радио, надеясь отвлечься на какие-нибудь новости.
– Сломано, – тихо пояснила она.
– Зато удобно для тебя, – ехидно заметил он. – Как долго нам еще ехать. И вообще, куда мы, черт возьми, едем? И ни слова про Теннесси.
– Мы едем в дом моей бабушки, – просто ответила она.
– Дом бабушки, – словно не понимая, повторил он.
– Совершенно верно.
– Твоей бабушки или моей? У меня есть бабушка?
За годы жизни у него уже выработался определенный стереотип – седые волосы, стянутые в аккуратный пучок, беззащитная улыбка и готовность проследить за тем, чтобы пиджак был застегнут на все пуговицы даже в тридцатиградусную жару. Это доброе создание всегда источало запах лавандового мыла, всяческих специй и пряностей.