Главный свидетель
Шрифт:
Он долго размышлял над этим. Почему он успокаивается, держа в руках пистолет? Откуда эти навыки? Он пытался вспомнить подобный опыт, но провалы в памяти обрекли все на неудачу. Правда, еще теплилась надежда, что пистолет поможет ему хоть что-нибудь припомнить. Поэтому он так расстроился, когда Кендал забрала игрушку.
– А я все равно найду, – упрямо буркнул он.
– На сей раз и не надейся.
– Буду искать, пока не найду.
– Отнюдь.
– Чей он вообще-то?
– Мой.
– Кормящие
Она весело рассмеялась в ответ.
– Как думаешь, сколько ты стоишь? Думаешь, ты очень богат?
Он на мгновение задумался, потом решительно покачал головой:
– Нет, вряд ли.
– Помнишь, ты сам настоял, чтобы я взяла тебя с собой? Не будешь же ты утверждать, что из больницы я забрала тебя насильно?
Да, все верно, подумал он. Она не заставляла его бежать вместе. Значит, предположение о похищении и содержании в качестве заложника летит ко всем чертям.
– Пистолет небось в том же месте, что и ключи от машины?
– А зачем тебе ключи?
– А зачем ты их спрятала?
– Ну, преподнесу я ключи на голубом блюдечке с золотой каемочкой, и что ты будешь с ними делать? – лукаво поинтересовалась женщина. – Ты ведь все равно не сможешь вести машину одной левой.
– Но могу попробовать, черт возьми.
– И сможешь оставить меня и Кевина без средства передвижения?
– Точно так же, как ты собиралась бросить меня при первом же удобном случае, – тотчас парировал он, выразительно взглянув ей в глаза. – Должен же я с чего-то начать.
Надо покончить с этим раз и навсегда.
Кендал соскочила с кровати, подвинула к себе поднос, что лежал на ночном столике. Он подозрительно наблюдал за ее действиями: она достала пластиковую бутылку со спиртовой растиркой: маленькие ножницы и спирт.
– Значит, покончить раз и навсегда? Давай снимем швы с твоих ран.
– Черта с два.
– Да не бойся ты, это не страшно.
– Легко тебе говорить. Швы-то не твои. Почему бы нам не обратиться к врачу?
Кендал смочила спиртом кусочек марли.
– В этом нет никакой необходимости. Швы следует просто надрезать, а затем вытащить пинцетом. Я видела, и не раз, как это делается.
– А я видел операцию на открытом сердце, – возразил он. – Но это же отнюдь не означает, что я могу проделать то же самое.
– Когда это ты видел подобное?
– Обычная метафора. – Джон кивнул на поднос. Сейчас же убери всю эту дрянь подальше. С этими ножницами я тебя к себе не подпущу. Откуда мне знать, вдруг ты перережешь мне вены?
– Задумай я это сделать, выбрала бы более подходящее время – когда ты спишь. Да и не стала бы ждать две недели.
В этом есть свой резон,
Во всяком случае, ему так казалось.
– Перестань вести себя как мальчишка и наклонись, – приказала она и уверенно приблизилась. Но он крепко схватил ее за руки.
– Ты, вообще говоря, знаешь, что делаешь?
– Доверься мне.
– Ни за что на свете.
Кендал закатила глаза, сожалея, что придется тратить время на объяснения.
– На поверхности осталось лишь несколько швов. Все остальные раны уже заросли, а швы рассосались.
– Откуда ты знаешь?
– Доктор сказал. – Кендал посмотрела на него сверху вниз открытым и честным взглядом. – Больно не будет, обещаю. Рана уже затянулась.
И правда, вот уже в течение нескольких дней он не чувствовал никакой боли. И голова больше не раскалывалась. Можно было даже вымыться с головой. Раны затянулись и вызывали легкий зуд, да еще потихоньку отрастали волосы и ему все время хотелось почесаться.
– Ладно, – нехотя согласился он, – но если начнет болеть… – и отпустил ее руки.
– Я сразу же все брошу.
Кендал мягким, но уверенным движением наклонила его голову. Затем продезинфицировала рану.
– Сиди спокойно, – проворчала она, сняв бинты и взявшись за маникюрные ножницы.
Затаив дыхание, она приступила, и если бы не металлическое клацанье ножниц, то он ни за что бы не догадался, что первый шов уже снят. Все его внимание сосредоточилось на другом – близкое свежее дыхание женщины, ее бедра, округлость которых он уже ощущал своим плечом, ее вздымающаяся грудь чуть ли не перед самым носом – все это волновало гораздо сильнее, чем страх боли.
Возможно, ему не следовало искать ее близости. Тогда это показалось хорошей идеей. А оказалось глупым способом проверки истинности ее «брачной» истории. Пожалуй, за эту тактическую ошибку лично он расплачивался куда сильнее, чем она. Колыхание ее груди под ночной рубашкой или майкой вызывало у него бесконечные грезы и несбыточные мечты.
– Ты в порядке? – неожиданно спросила Кендал.
– Да, конечно.
– Твоя нога все еще тебя беспокоит?
– Нет.
– Тогда в чем же дело?
– Ни в чем.
– Ну так перестань ерзать. Я ничего не смогу сделать, пока ты не сядешь спокойно.
– Давай побыстрее, ладно? – сердито бросил Джон. Она положила ножницы и взяла пинцет:
– Возможно, ты почувствуешь легкую…
– О-о-о!
– Снимаю.
– О-о-о!
Она немного отступила назад и поставила руки в боки. Майка, натянувшись, выявила ее пышные формы. – Может, ты хочешь сделать это сам?
«Я хочу сделать тебя», – кричало в его душе.
– Скажи и я сразу же все брошу.