Главред: назад в СССР 4
Шрифт:
— Законодательно это еще не оформлено! — рявкнул Краюхин, а потом добавил уже совсем другим тоном. — Ладно, с твоими шараханьями мы потом разберемся. Что делать будем? Людей я бы не хотел разгонять…
Он еще больше понизил голос. К нам подошел второй секретарь Козлов, затем чекист Поликарпов. Люди в толпе заметно напряглись, но даже не думали расходиться.
— И не надо, — я покачал головой. — Только хуже сделаем.
— У вас есть план, Евгений Семенович? — прищурился Поликарпов. — Смотрите, сейчас еще можно обойтись малой
— Обойдемся совсем без крови, — решительно заявил я. — Иначе все потеряем, чего добились… Дайте мне немного времени.
— Десять минут, Евгений Семенович, — сказал Поликарпов. — Потом будем действовать по обстоятельствам.
Я не верил, что партийцы и КГБ пойдут на крайние меры. Еще не пришло время «космонавтов» с пластиковыми щитами, хотя резиновые дубинки у милиционеров уже имелись. Но как же не хочется, чтобы всех, кто пришел к редакции, разгоняли вот так вот жестко! Нет, ни в коем случае этого нельзя допустить.
— Вместе пойдем, — заявил Краюхин, Козлов молча кивнул. — Будем тебя поддерживать.
На крыльце здания стоял вахтер Михалыч, рядом беседовал с каким-то нервным мужиком Сергей Саныч Доброгубов. Безмолвными тенями поблизости расположились Аркадий Былинкин и оба молодых фотографа — Леня и Андрей. От сердца немного отлегло. Молодцы парни, вовремя отреагировали. И вроде народ спокойный, если брать в целом. Вот только это обманчиво, когда речь идет о толпе.
— Граждане, расступитесь! — проревел в мегафон милицейский старшина, завидев меня и обоих райкомовских секретарей, шагнувших в сторону здания.
Мы двинулись по мгновенно образовавшемуся людскому коридору. Горожане о чем-то неслышно переговаривались, кто-то улыбался, ко мне попытались протянуть руки для приветствия. Некоторым я ответил, других пришлось пропустить, ограничившись вежливыми кивками.
— Привет, Саныч, — я улыбнулся Доброгубову, поздоровался с вахтером и парнями-журналистами.
— Здравствуйте, Евгений Семенович! — неизвестный мужик, вежливо и немного с опаской кивнув партийцам, протянул мне свою ладонь. Крепкий, низкорослый, с густыми ржаными усами щеткой. — Меня зовут Валерий Васильевич Тяпин. Я делегат инициативной группы…
«А вот и те самые ростки гражданского общества», — мелькнуло в моей голове.
— Мы требуем! — Тяпин повысил голос.
— Василич, смелей давай! — нетерпеливо крикнул кто-то из толпы. — Не тяни кота за резину!..
— Так вот мы требуем! — делегат сбился, но тут же вернул себе прежнюю деловитость. — Выдать нам Бродова Арсения Степановича для разъяснительной беседы и товарищеского суда! Ввиду возмутительности его поступка…
— Извините, Валерий Васильевич, я вас прерву, — передние ряды мгновенно затихли. — На каком основании вы требуете выдать вам моего сотрудника, да еще в такой форме?
— Я же вам объяснил! — Тяпин начал раздражаться, а его приятель из толпы засвистел. — Он совершил проступок, предал коллектив и интересы страны! Мы хотим, чтобы он ответил!
Несколько человек в передних рядах загудели. Их моментально одернули несколько крепких парней с пролетарскими лицами и такими же рабочими кулаками. Возмущенные быстро притихли, Тяпин же, потеряв поддержку, опять сбился.
— А вы кем, позвольте, себя возомнили, товарищ? — Краюхин, внимательно слушавший нашу короткую беседу, тут же вмешался. — На что, как вы думаете, у нас милиция? А партийные органы?
— Давайте, товарищи, поступим проще, — я понял, что разобраться здесь могу только я, и обвел взглядом толпу. — Кто хочет судить Арсения Степановича?
Нет, пока это еще отдельные люди, но уже скоро… За частью могут последовать остальные.
— Все!.. Все-е! — глотки надрывали не больше десяти человек.
— Он же предатель! — набравшись храбрости, заявил Тяпин.
На площади повисла тишина. Не меньше пары сотен человек, заполонивших все пространство перед зданием, терпеливо молчали. Ждали, что я отвечу.
— На страницах «Вечернего Андроповска», — начал я, — напечатаны бюллетени. Те, кто действительно читал, наверняка обратили на них внимание. И каждый, у кого есть экземпляр вечерки — обратите внимание, каждый, а не только одна инициативная группа! — может оставить свое мнение о покаявшихся журналистах. А может просто ограничиться коротким ответом: простить — да или нет. Это и будет ваш читательский суд.
— А если «да» будет больше? — спросил приятель Тяпина из толпы.
— Так тут все просто, — я улыбнулся. — Это в любом случае будет решение жителей нашего города. Настоящее решение, а сейчас… Извините, Валерий Васильевич, ничего личного. Ни Бродова, ни кого бы то ни было еще я вам не выдам.
Раздались возмущенные голоса сторонников Тяпина, однако их быстро заглушили остальные.
— Разрешите мне! — вдруг закричал кто-то, едва пробиваясь через гомон сотен людей.
Я поискал глазами и наткнулся на довольно улыбающегося Якименко. Он замахал мне рукой, я помахал в ответ. Краевед принялся пробираться сквозь толпу, милиционеры помогли ему, и вскоре Якименко оказался на крыльце рядом с нами.
— Рад, что вас выписали, Александр Глебович, — улыбнувшись, я крепко пожал ему руку.
— Спасибо, Евгений Семенович! — краевед развернулся к людям. — Я вот что хотел сказать… О произошедшем я узнал буквально только что, когда прочитал все три статьи. И могу сказать…
— А ты кто такой? — вдруг перебил его приятель Тяпина. — Может, я тоже хочу высказаться!
— Когда будет время и место, — заметил я, жестом попросив остановиться крепкого милиционера, решительно двинувшегося в сторону бузотера. — И когда будет что сказать по существу.
— Нет, а я-то что? — пожал плечами оказавшийся еще не старым мужичок в прохладной для текущей погоды беретке. — Ему ведь тоже тогда по существу надо!..