Главы из книг «Заметки из Прованса» и «Зарисовки из страны Ок»
Шрифт:
Говоря о красоте солнечного Средиземноморья, о радостях тамошней жизни, часто забывают, что этот идиллический мир на протяжении сотен лет был ареной кровавых драм, жестокого насилия, трагедий, не уступающих Эсхиловым или Софокловым, актов террора, следы которых, будто ядовитый осадок, сохранились в коллективной памяти; что под немеркнущим солнцем, в чарующем пространстве, сотканном из света и голубизны неба и моря, рождается (быть может, легче, чем где бы то ни было еще) состояние своеобразной акедии [30] (в понимании Евагрия Понтийского и Иоанна Кассиана) — угнетенность, печаль чересчур утонченной культуры, которая, просуществовав слишком долго, исчерпала свои силы, — и ширится ощущение потерянности и страха перед чем-то неведомым и неизбежным, что приближается, что уже ante portas [31] ; что светозарный Прованс насыщен тревогой и неуверенностью, скукой и апатией мира, чей конец близок.
30
Акедия — от древнегреч. небрежность, беззаботность; в богословии — уныние.
31
На пороге (лат.).
Фиеста всегда собирала толпы — своих и чужих. Людские потоки катились по узким улочкам вокруг Амфитеатра, застревали на площади Форума, вскипали на маленьких площадях квартала Ля Рокет. По возникающим там и сям водоворотам, фотовспышкам, поднятой высоко над головами камере угадывалось присутствие известных личностей — людей искусства, политиков. Выловленные из толпы, они давали интервью, позволяли себя фотографировать — вечером на местном ТВ не было недостатка в подробных репортажах о том, как идет подготовка к празднеству.
Завсегдатаями фиесты и фанатами корриды (их называли los aficionados) были Эрнест Хемингуэй, Жан Кокто, Мишель Турнье и, разумеется, Пабло Пикассо, который свое восхищение корридой изливал на холсты уже в 1901 году. Арль он открыл в 1912-м, отправившись на поиски следов Ван Гога, которого считал величайшим художником эпохи. Во время одного из приездов Пикассо попал на арлезианскую фиесту и, зачарованный ее яркой стихийностью, стал приезжать каждый год, сам оставив немало следов — и не только в памяти. Рестораторы, владельцы кафе и баров с гордостью показывают рисунки на бумажных салфетках, которыми Пикассо расплачивался за пастис [32] , за обеды и ужины с друзьями: нарисованные одним росчерком фантастические птицы, обнаженные фигуры, цветы ну и, разумеется, сцены корриды.
32
Анисовая водка, употребляется как аперитив.
Популярность корриды значительно возросла в период между двумя мировыми войнами, а кульминации достигла в 50–60-е годы. В это время на аренах Испании и Прованса появились виртуозы мулеты и шпаги, выдающиеся матадоры, окруженные почетом и восхищением: Луис Мигель Домингин (женатый на знаменитой итальянской актрисе Лючии Бозе), Антонио Ордоньес (герой сборника рассказов Эрнеста Хемингуэя «Опасное лето»), Мануэль Лауреано Родригес Санчес (Манолете), Мануэль Бенитес Перес (Эль Кордобес). <…>
Винсента Ван Гога коррида не интересовала, однако трудно себе представить, чтобы, живя в Арле, он не участвовал — хотя бы как впечатлительный наблюдатель — в коллективном безумстве пасхальной фиесты, не видел самых неуправляемых ее спектаклей — поединков человека с грозным животным на желтом песке арены. Если же догадка верна, то демонстрация отваги, необычайное зрелище борьбы и смерти не могли пройти для него бесследно.
Предположим, что он видел такую сцену: взбудораженная публика, высоко оценив искусство матадора, вручает ему награду: ухо, два уха или, summa cum laude [33] , два уха и хвост побежденного toro, — а победитель преподносит трофей даме сердца либо, если ее нет поблизости, одной из зрительниц. Трудно не помнить, что за два дня до Рождества 1888 года, после возвращения из Монпелье и ссоры с Полем Гогеном, Винсент в приступе болезни отрезал себе ухо и, завернув в газету, преподнес его красивой проститутке Рашели. Это событие описано в газете «Республиканский форум» от 30 декабря 1888 года в разделе «Местные новости»:
33
С высочайшей похвалой (лат.).
В прошлое воскресенье, в половине двенадцатого ночи, некий Винсент Ван Гог, художник, родом из Голландии, явился в дом терпимости № 1, спросил некую Рашель и вручил ей свое отрезанное ухо.
Психиатры по сей день, анализируя символическое значение этого жеста, пытаются установить, есть ли тут какая-либо связь с корридой.
(Любопытная деталь: corpus delicti [34] — завернутое в газету ухо — хозяйка заведения, maison de tolerance № 1 [35] мадам Виржини сама отнесла в полицейский участок и вручила начальнику. Тот, растерявшись, отправил сверток в больницу «Отель-Дьё» доктору Рею, который положил ухо в баночку со спиртом; спустя несколько недель дежурный санитар, наводя порядок, выбросил его в мусорный бак.
34
Вещественное доказательство (лат.).
35
Дом терпимости № 1 (франц.).
Героиня происшествия, красотка Рашель, требовавшая называть себя Габи, прекрасно запомнила, как все было, и охотно, в подробностях, пересказывала даже за несколько месяцев до смерти в 1952 году. Умерла она в Арле в возрасте восьмидесяти лет.)
Во Франции коррида появилась намного позже, чем в Испании, где она была известна уже в XI веке. Впервые ее провели в 1701 году в Байонне по случаю проезда через город Филиппа V, короля Испании, внука Людовика XIV.
В Арле состязания человека с быком стали устраивать только по окончании реставрационных работ в Амфитеатре в 1825 году. Поначалу это были les courses camarguaises [36] — известная в Провансе с незапамятных времен демонстрация ловкости, когда на арене нужно было сорвать с рогов быка красную кокарду. Первая коррида в обновленном Амфитеатре прошла в 1853 году. Сегодня это часть провансальской народной культуры, важнейшее событие пасхальной фиесты.
36
Состязания, получившие название «камаргская коррида», — традиционная народная форма тавромахии, в которой быкам не наносится травм.
Традиционная коррида (corrida de toro), заканчивающаяся смертью быка (la mise `a morte), — зрелище и обряд. Начинается она (всегда в пять пополудни) по сигналу (взмах белым платком) президента корриды, мэра или почетного гостя города, сидящего в разукрашенной ложе на затененной стороне арены (которая называется sombra — тень). Под звуки «Арлезианки» или оркестровой версии арии тореадора из «Кармен» на сцену выезжают верхом на лошадях распорядители — альгвасилы (полицейские в черных костюмах времен Филиппа II), за которыми следуют матадоры во всегда одинаковых, обшитых блестками нарядах (traje de luces) со своими квадрильями; в состав команды входят пикадоры, бандерильеро и многочисленные помощники: ассистенты (monosabios) в красных рубашках, чья задача — отвлекать быка от упавшего с лошади пикадора или (а такое случается очень часто) от раненного быком матадора; areneros, которые разравнивают изрытый копытами песок арены; mulilleros, которые с помощью нескольких мулов вытаскивают с арены тушу убитого быка. Все они приветствуют президента и публику и отходят к барьеру. Два альгвасила, двигаясь навстречу друг другу, объезжают арену и встречаются под центральной ложей, где президент вручает им (а чаще бросает сверху в шляпу) ключ от вольера (toril). Когда ворота вольера открываются и на арену вбегает первый бык, публика встает со своих мест и мужчины снимают шляпы, воздавая почести «идущим на смерть».
Коррида состоит из трех частей (шесть поединков с участием трех матадоров). В последней части, которая называется «терция смерти», после эффектного показа обманных движений мулетой (faena de la muleta [37] ), когда матадор старается с помощью одной лишь мулеты подчинить себе быка, навязать ему свою волю, наступает «момент истины».
В испанском барочном искусстве одним из самых популярных мотивов был танец человека со скелетом — danse macabre, пляска смерти. Матадор на арене исполняет именно такой танец, состоящий из ряда фигур, каждая из которых имеет свое название (например, faro, natural, mariposa) и особый символический смысл. Кульминационный момент «литургии» — жертвоприношение. Матадор — верховный жрец — убивает быка одним ударом шпаги в определенное место величиной с монету между лопатками.
37
Буквально: работа мулетой (исп.).
В символическом пространстве этого спектакля-обряда человек одерживает победу над своим предназначением, убивая, отдаляет собственную смерть.
Случается, хотя и чрезвычайно редко, что публика, очарованная красотой, дерзостью, отвагой быка, требует его помиловать. Право помилования принадлежит президенту, но пользуются им только в исключительных случаях.
В Арле коллективное безумие, связанное с корридой, обычно начинается за несколько недель до ее начала и продолжается еще столько же после окончания. Город живет корридой, следит за подготовкой к ней, присматривается к главным действующим лицам еще до их появления на арене, вникает в каждую деталь программы. О корриде говорят на улице, в барах, бодегах, на работе и дома. Каждый вечер в каталонском баре «La Cueva» собираются горячие головы, ведутся бурные споры, за бокалом «Рибера-дель-Дуэро» обсуждаются достоинства и недостатки участников, их шансы и возможно грозящие им опасности. Атмосфера накаляется еще больше, если в корриде должен выступить матадор из Арля. (Так было, когда на арене Амфитеатра вместе с Хосе Марией Мансанаресом и Эль Хули появился Тома Жубер «Томасито», 21-летний арлезианец. К сожалению, его выступление закончилось печально: раненного в бедро Томасито унесли с арены при тягостном молчании публики.) Лихорадка корриды охватывает не только мужчин — женщины переживают не меньше. Еще до того как на арене зазвучат первые такты «Арлезианки», до того как откроются ворота вольера, публика уже знает всех наперечет: toros с именами и родословными, их владельцев и животноводов, звезд корриды — матадоров — и членов их команд до последнего из пеонов.