Главы о поэтике Леонида Аронзона
Шрифт:
3. Поскольку крутить перед глазами монитор, в отличие от книжки, говорят, затруднительно, специально для читателей электронной версии приведем текст «Пустого сонета» также и в «нормальном» виде:
Кто вас любил, восторженней, чем я?
Храни вас Бог, храни вас Бог, храни вас Боже.
Стоят сады, стоят сады, стоят в ночах.
И вы в садах, и вы в садах стоите тоже.
Хотел бы я, хотел бы я свою печаль
вам так внушить, вам так внушить, не потревожив
ваш
чтоб та печаль, чтоб та трава нам стала ложем.
Проникнуть в ночь, проникнуть в сад, проникнуть в вас,
поднять глаза, поднять глаза, чтоб с небесами
сравнить и ночь в саду, и сад в ночи, и сад,
что полон вашими ночными голосами.
Иду на них. Лицо полно глазами…
Чтоб вы стояли в них, сады стоят.
(Аутентичный вид стихотворения, напомним, – текст бежит вдоль непрерывной строки, спирально сходящейся к центру, вернее, к пустому пространству вокруг этого центра.)
4. На некоторые стихотворения, включая «Утро», на протяжении статьи приходится неоднократно ссылаться и при этом трудно рассчитывать, что читатель электронной версии, не в пример былым читателям самиздата, так или иначе знаком с текстами самого поэта. Поэтому представляется целесообразным привести хотя бы несколько из них.
Утро
Каждый легок и мал, кто взошел на вершину холма,
как и легок и мал он, венчая вершину лесного холма.
Чей там взмах, чья душа или это молитва сама?
Нас в детей обращает вершина лесного холма!
Листья дальних деревьев, как мелкая рыба в сетях,
и вершину холма украшает нагое дитя!
Если это дитя, кто вознес его так высоко?
Детской кровью испачканы стебли песчаных осок.
Собирая цветы, называй их: вот мальва! вот мак!
Это память о рае венчает вершину холма!
Не младенец, но ангел венчает вершину холма,
то не кровь на осоке, а в травах разросшийся мак!
Кто бы ни был, дитя или ангел, холмов этих пленник,
нас вершина холма заставляет упасть на колени,
на вершине холма опускаешься вдруг на колени!
Не дитя там – душа, заключенная в детскую плоть,
не младенец, но знак, знак о том, что здесь рядом Господь.
Листья дальних деревьев, как мелкая рыба в сетях,
посмотри на вершины: на каждой играет дитя!
Собирая цветы, называй их, вот мальва! вот мак!
это память о Боге венчает вершину холма!
1966
Неушто кто-то смеет вас обнять?
–
Ночь и река в ночи не столь красивы.
О, как прекрасной столь решиться быть смогли вы,
что, жизнь прожив, я жить хочу опять?
Я цезарь сам, но вы такая знать,
что я – в толпе, глазеющей учтиво:
вон ваша грудь, вон ноги ей под стать,
и если лик таков, так что же пах за диво!
Когда б вы были бабочкой ночной,
я б стал свечой, летающей пред вами!
Блистает ночь рекой и небесами.
Смотрю на вас – как тихо предо мной!
Хотел бы я коснуться вас рукой,
чтоб долгое иметь воспоминанье!
‹май-июль› 1969
Несчастно как-то в Петербурге.
Посмотришь в небо – где оно?
Лишь лета нежилой каркас
гостит в пустом моем лорнете.
Полулежу. Полулечу.
Кто там полулетит навстречу?
Друг другу в приоткрытый рот,
кивком раскланявшись, влетаем.
Нет, даже ангела пером
Нельзя писать в такую пору:
«Деревья заперты на ключ,
Но листьев, листьев шум откуда?»
‹ноябрь? 1969›
(Цитируется по: Л.Аронзон. Стихотворения / Сост. Вл.Эрль. – Ленинградский комитет литераторов, 1990. – С.19, 48, 52.)
СНОСКИ
Работа написана в 1983 – 85 гг. Опубликована в петербургском самиздате: 1) сборник «Памяти Леонида Аронзона: 1939 – 1970 – 1985» // Л., Литературное приложение к журналу «Часы», 1985; 2) «Митин журнал». №4.1985.
Литературное приложение к журналу «Часы». Л., 1979.
«Человек и природа в творчестве Заболоцкого».
Наиболее удачное, на наш взгляд, деление творчества Аронзона на периоды предложено в работе В.С. [10], его мы и будем придерживаться.
«Послесловие к русской поэзии 1960-х». – Л., 1983. С. 76.
«Сонет душе и трупу Н.Заболоцкого».
Строка из магистрала неоконченного венка сонетов «Календарь августа», 1967.
«Мое веселье – вдохновенье…» (1970) и «Очарованье красоты…».
«Красавица, богиня, ангел мой…», 1970 и «О счастии с младенчества тоскуя…».
cтих. «Мое веселье – вдохновенье…».
Стих. «Снег то мельче, то глубже…».
Стих. «Обмякший снег на крыше…».
Здесь и далее курсив всюду мой. – А.С.
Значки с номерами здесь и впоследствии отсылают к дополнениям, помещенным в конце статьи.
В личном для Аронзона плане ощущению «ахронических взаимодействий» внутри поэзии мог способствовать, среди прочих, и такой частный факт. В последние годы Аронзон пристально вглядывается в «начало» лирики: Архилох, Сапфо, Анакреонт (ср. запись Аронзона: «А какие прекрасные стихи писал Анакреонт, вернее, какие прекрасные стихи Анакреонта я читал», – «Размышления от десятой ночи сентября», 1970).