Шрифт:
Все, что может испортиться — обязательно испортится, что не может испортиться — портится тоже. И скорее всего первым. Это выражение было справедливым для старинных механизмов эпохи электричества и атомной энергии, но не потеряло своей актуальности в эру гипертехники и кварк-реакторов. Ларс-Уве Стормгрен имел несчастье убедиться в этом на собственном опыте. Он с грустью подумал, что не даже в эру, а особенно в эру… Больше думать на отвлеченные темы времени у него не было.
Патрульный катер Брейв Аттекер еще раз встряхнуло с такой силой, что раздался пронзительный писк, треск, хруст, а сам Ларс-Уве прикусил язык и охнул. Взбесившаяся машина совершенно самостоятельно заложила такой крутой вираж, что в глазах потемнело, и рот наполнился вязкой солоноватой
Похоже, какие-то искры разума все-таки сохранились в не успевших сгореть цепях, потому что катер немедленно обиделся и так резко взял вверх, что у пилота кости захрустели. Потом, решив, что обидчик уже хорошо проучен, Брейв Аттекер перешел в пологое пикирование и более траектории полета не менял.
А началось все так невинно — сама собой всплыла в памяти дурацкая фраза из старого романа. Необходимо было совершить рутинный патрульный полет по маршруту: Полярный-1 — полевой лагерь Федорова — полевой лагерь бен-Ахмада — Полярный-1. Обычный полет по треугольнику, по пути снизиться в квадратах 17–14 и 19–26, заснять города и доставить снимки Федорову. При этом постараться не попасться на глаза аборигенам. Можно было, конечно, отправить даже беспилотный катер, но у Ларса-Уве были свои дела в лагере бен-Ахмада. Именно обычность полета и погубила Стормгрена. Забывшись, он пообещал вернуться к ужину и жестоко отомстить Тхонгу, который вчера имел неосторожность поставить Ларсу-Уве три мата подряд. Никогда, отправляясь в полет, не назначай времени возвращения! Обязательно сглазишь! Пилоты очень суеверные люди, и сейчас, сидя в непослушном катере, несущемся неведомо куда, Ларс-Уве понял, что иначе и нельзя.
Вернуться на полярный материк Ларс-Уве больше не надеялся. Кроме того такое возвращение было чревато неприятностями — Полярный-1 находился вблизи одного из городов, а раскрываться было запрещено при любых обстоятельствах. Полевые лагеря, находившиеся в тропической зоне были не более достижимы. Пробраться сквозь заросли водорослей было совершенно невозможно. Легенда о Саргассовом море на планете Сэнкан, планете кораблей, так ее называли сами аборигены, воплотилась в реальность с невозможной точностью.
Выбора не оставалось, пора было позаботиться о спасении. Конечно, задействовать аварийную программу — это обеспечить насмешливые подмигивания, сочувственное покашливание и понимающие ухмылки до конца работ на планете, но в данный момент уже было потеряно все, кроме чести. И Ларс-Уве решил, что лучше потерять ее, чем голову. Право слово, не стоит. Голова еще понадобится Ларсу-Уве. Вздохнув, он утопил в гнездо единственную имевшуюся в кабинете красную кнопку. Именно так! Никаких пультов, штурвалов, переключателей, рычагов. Только одна кнопка, активирующая аварийные системы, полностью развязанные с обычными системами управления и потому не вышедшие из строя. Во всяком случае Ларс-Уве на это надеялся.
Брейв Аттекер ядовито зашипел, откликаясь на действия пилота, судорожно дернулся, еще круче наклонил нос и почти вертикально устремился вниз. Началась аварийная посадка. Мимо фонаря замелькали дымчатые полосы туч, и сразу на обшивке задрожали прозрачные сиреневые отсветы. Атмосфера планеты была перенасыщена электричеством, грозы невиданной на Земле силы считались самым обычным явлением, и потому стандартные катера пришлось немного переделать. Сверкание сиреневых молний не слишком обеспокоило Ларса-Уве, и он пребывал в безмятежной уверенности, что проболтается на воде часа три-четыре, прежде чем его подберут. Неприятное плавание в холодном мелком море на совершенно не приспособленной для этого посудине. Ларс-Уве еще подумал, что Тхонг не преминул бы съязвить — викинг, а плаваний побаивается.
Идиллия разлеталась ослепительными белыми осколками, когда Брейв Аттекер уткнулся носом в раскидистое дерево-молнию. Полыхнуло одновременно множество голубых факелов, словно у электрического дракона взамен срубленной моментально выросло множество новых зубастых голов. И если древние богатыри хорошо умели справляться с драконами, то современной технике он оказался не по силам — Брейв Аттекер заскрипел всеми суставами, затрещал, испустил жалобный визг и рассыпался. Просто рассыпался на куски. Ларс-Уве внезапно обнаружил себя болтающимся в воздухе на парашюте. Кресло вертело, кружило и качало, что вызвало у Стормгрена приступ морской болезни, хотя в воду он попасть еще не успел.
Кое-как он пришел в себя и, глупо улыбаясь, бессмысленно уставился на лихорадочно пляшущие серые вихри, изредка освещаемые блеклыми сиреневыми вспышками. Где-то внизу, беспорядочно кувыркаясь, летели догорающие остатки катера. Трескучие раскаты грома неприятным холодком отдавались в спине. Теперь, когда его больше не отделяли от бушующей стихии стенки кабины, оказавшиеся, правда, тоже не слишком надежной защитой, Ларс-Уве почувствовал себя гораздо менее уверенно. А тут еще следом за беспомощно покачивающимся креслом увязалась стайка поблескивающих и плюющихся искрами прозрачно-голубых шариков. Такой эскорт, по мнению Ларса-Уве, был совершенно неуместен, однако он мог только осыпать шарики бесполезными проклятиями, сделать что-либо он был не в силах. Попытка вызвать базу завершилась полной неудачей, в наушниках слышались треск, хруст и шипение, даже отдаленно не напоминавшие очаровательный голосок Айны, дежурившей на связи. Да, теперь ему предстояло не плавание, а еще менее приятное купание в бурном море.
А потом один из сопровождающих шариков, плавно раскачиваясь, подплыл совсем близко. Ларс-Уве инстинктивно вжался в спинку кресла, пытаясь отодвинуться подальше от нежеланного спутника. Тот принялся крутиться взад-вперед, словно заигрывая с Ларсом-Уве, но незадачливый пилот думал только о том, что парашют опускается слишком медленно. Шаровая молния снова приблизилась, и Ларсу-Уве померещилось, что он слышит потрескивание разрядов сквозь забрало шлема. Нервы у него не выдержали, он закричал что- то нечленораздельное, замахал руками… Однако молния ничуть не испугалась, напротив, привлеченная трепыханиями Ларса-Уве она стремительно двинулась навстречу его креслу. Снова загорелось бледное электрическое пламя, омерзительно пахнуло жженым пластиком…
Когда Ларс-Уве очнулся, то выяснилось, что кресло пропало бесследно, так же, как и катер. Очевидно, местные грозы имели неприятную способность поглощать без остатка любое полезное снаряжение. Сколько времени он пробыл без сознания — Ларс-Уве даже не представлял, но на его счастье гроза уже закончилась, ветер стих, и он болтался на воде, удерживаемый костюмом. То, что сначала казалось вступлением к веселому приключению, постепенно приобретало более чем неприятный характер, и становилось неясно, сумеет ли Ларс-Уве выпутаться из этой передряги. Если только аварийный передатчик, заделаный в ткань комбинезона откажет…
Постепенно тучи рассеялись, и показалось солнце. Волнение тоже потихоньку слабело. Ларс-Уве обрадовался этому и приподнял забрало шлема, чтобы немного согреться. Сначала все было хорошо, но постепенно солнце поднималось все выше, его лучи становились все свирепее, и Ларс-Уве пожалел о своем опрометчивом поступке. Лицо начало гореть, как ошпаренное. Он поспешно опустил забрало, радуясь, что не потерял шлема во время сумасшедшего полета без парашюта. Стекло тут же потемнело, укрывая сожженное лицо, и он облегченно вздохнул.