Глаз бури
Шрифт:
– Нам обязательно выступать сегодня?
– спросил Саймон, пытаясь удержать седло, пока Слудиг подтягивал подпругу. Единственный факел давал недостаточно света, чтобы осветить темную пещеру, служившую конюшней. За стеной из елей разливался рассвет.
– Мне эта мысль кажется разумной, - отозвался Бинабик приглушенным голосом, так как голова его была закрыта кожаным щитком, пока он проверял седельные сумки.
– Камни Чукку! Как
– Я бы еще денек отдохнул, - сказал Саймон. Вообще-то говоря, если учесть, сколько он употребил канукского напитка в предыдущую ночь, самочувствие его было не так уж и плохо: просто немного стучало в висках и ощущалась некоторая слабость в суставах, а в остальном он был в порядке.
– Я бы тоже. И Слудиг бы не отказался… - ответил тролль.
– Ах! Киккасут! Здесь что-то острое!
– Держи же эту чертову штуку!
– рявкнул Слудиг, когда седло выскользнуло из рук Саймона. Лошадь раздраженно заржала и отступила на шаг-другой, прежде чем Саймону снова удалось ухватить седло.
– Но, видишь ли, - продолжал Бинабик, - мы не имеем знания, сколько времени нам потребуется, чтобы Пересекать Белую пустыню. Если надвигается зима, чем быстрее мы это сделаем, тем лучше для нас. Имеются еще и те, которые несут весть о нас ушам, не имеющим очень дружеский характер. Мы не знаем, кому достался Урмсхейм после воинов Утук'ку. Они же видели Торн, я полагаю.
– Он похлопал по мечу, который был завернут в кожу и приторочен к седлу Саймона.
Упоминание об Ингене Джеггере вызвало судорогу в животе Саймона вдобавок к неприятным ощущениям после съеденной утром сушеной рыбы. Ему не хотелось вспоминать о ловчем королевы норнов, который гнался за ними как привидение-мститель, о его шлеме с оскаленной собачьей мордой.
Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он умер там, на Драконьей горе, думал Саймон. У нас достаточно врагов и без таких, как он.
– Думаю, ты прав, - сказал он мрачно.
– Но мне это не нравится.
– Что, бывало, говаривал Хейстен?
– спросил Слудиг, выпрямляясь.
– Теперь ты знаешь, что такое быть солдатом.
– Да, так он, бывало, говорил, - Саймон грустно улыбнулся.
Ситкинамук и ее соплеменники собрались вокруг, когда Саймон и его товарищи вывели своих оседланных лошадей. Жители Йиканука, казалось, разрывались между церемонией прощанья и желанием рассмотреть лошадей, чьи ноги были длиннее самих пастухов и охотниц. Лошади сначала нервно переступали с ноги на ногу, когда маленький народец прикасался к ним, но тролли накопили немалый опыт обращения с животными, и лошади вскоре успокоились. Их дыхание клубилось в морозном воздухе, пока кануки с восторгом осматривали их.
Наконец, Ситки жестом призвала к порядку, затем торопливо обратилась к Саймону и Слудигу на своем наречии. Бинабик улыбнулся и сказал:
– Ситкинамук прощается с вами
– Он кивнул Ситки, и она заговорила снова, на этот раз глядя на Слудига.
– До свидания, риммерсман, - перевел Бинабик.
– Ты самый добрый крухок, о котором ей доводилось слышать, и ни один из присутствующих здесь тебя уже не боится. Скажи своим Пастырю и Охотнице, - он усмехнулся, возможно, применив этот титул к герцогу Изгримнуру, - что кануки тоже смелые, просто они не любят бессмысленной драки.
Слудиг поклонился:
– Будет сделано.
Ситки переключила свое внимание на Саймона:
– А ты. Снежная Прядь, не питай страха. Она принесет всем канукам, которые питали сомнения в достоверности твоей победы над драконом, рассказ о той отваге, которую ты проявлял на ее глазах. То же сделает любой из присутствующих.
– Он внимательно выслушал, затем улыбнулся.
– Она также спрашивает тебя оказывать заботу ее жениху, то есть мне, и употреблять свою отважность для его защиты. Она спрашивает это для новой дружбы между вами.
Саймон был тронут.
– Скажи ей, - медленно произнес он, - что я буду оберегать ее жениха, который также является моим другом до смерти и после.
Пока Бинабик переводил его слова, Ситки смотрела на Саймона напряженно и серьезно. Когда тролль закончил, Ситки поклонилась им, исполненная достоинства и гордости, Саймон и Слудиг сделали то же. Остальные кануки приблизились. Каждый старался прикоснуться к отъезжающим, как будто посылал с ними что-то. Саймон оказался окруженным маленькими черноволосыми головами и снова напомнил себе, что тролли - не дети, а смертные мужчины и женщины, которые любят, сражаются и умирают так же отважно и серьезно, как любой рыцарь Эркинланда. Мозолистые ладони сжимали его руку, и много доброго было в звучании слов, смысла которых ему не дано было понять.
Ситки и Бинабик удалились по направлению к пещере. Когда они подошли к ней, девушка на мгновение исчезла и снова появилась, держа в руках длинное копье, древко которого было покрыто резьбой.
– Вот, - произнесла она.
– Тебе это понадобится, любимый, там, куда ты направляешься, и пройдет больше, чем девять раз по девять дней, прежде чем ты вернешься. Возьми. Я знаю, мы снова будем вместе, если боги будут добры к нам.
– Даже если не будут.
– Бинабик попытался улыбнуться, но не смог. Он взял копье у нее и прислонил к скале.
– Когда мы снова встретимся, пусть не будет над нами никакой тени. Я буду хранить тебя в своем сердце, Ситки.
– А теперь обними меня, - промолвила она тихо. Они шагнули друг и другу.
– Озеро голубой глины холодно в этом году.
– Я вернусь… - начал Бинабик.
– Не нужно больше говорить. У нас нет времени.
Лица их соединились, исчезнув под капюшонами, и так они стояли долго.