Глаз бури
Шрифт:
– Пожалуйста, - обратился Джирики к двум другим ситхи.
– Теперь развяжите их.
– Он обернулся и быстро проговорил что-то на своем плавном языке. В его мелодичном голосе звучал упрек. Аннаи принял замечание Джирики, если только это было замечанием, совершенно бесстрастно, только чуть опустил янтарные глаза.
Саймон внимательно наблюдал за Джирики и наконец решил, что это был тот самый ситхи, только без синяков и ссадин от нападения лесника.
Джирики махнул рукой, и Аннаи удалился. Глядя на уверенные движения ситхи и на то уважение, которое оказывали ему окружающие, Саймон сперва подумал, что Джирики
Освобожденные пленники растирали онемевшие запястья, а Джирики поднял стрелу.
– Прости мне твое ожидание. Аннаи принял не правильное решение, зная, как серьезно я отношусь к игре в шент.
– Он переводил взгляд с людей на стрелу и обратно.
– Я не думал, что снова встречу тебя, Сеоман, - сказал он, дернув птичьим подбородком, с улыбкой, не коснувшейся глаз.
– Но долг есть долг… а Стайя Аме даже больше, чем просто долг. Ты изменился со времени нашей прошлой встречи. Тогда ты больше напоминал одно из лесных животных, чем твой человеческий род. Ты казался потерянным во многих смыслах.
– Глаза его сияли.
– Вы тоже изменились, - сказал Саймон.
Тень боли пробежала по узкому лицу Джирики.
– Два дня и три ночи висел я в западне у этого смертного. Мне недолго оставалось жить, даже если бы лесник не пришел - я умер бы от позора.
– Выражение лица ситхи мгновенно изменилось, словно он накрыл свою боль крышкой.
– Пойдем, - сказал он.
– Вы должны получить еду. К несчастью, у нас нет возможности накормить вас так, как мне хотелось бы. Мы немногое приносим в наш, - он обвел рукой комнату, подыскивая нужное слово, - охотничий домик.
– Он гораздо более свободно владел вестерлингом, чем мог вообразить Саймон после их первой встречи, но все-таки в его манере говорить было что-то неуверенное, так что можно было понять, насколько чужд ему этот язык.
– Вы здесь… охотитесь?
– спросил Саймон, когда людей вели к огню.
– На кого? По-моему, в лесах сейчас и зверей-то нет.
– Ах, но добыча, которую мы ищем, более обильна, чем когда-либо, - сказал Джирики, подходя к ряду каких-то предметов, лежащих вдоль одного края пещеры, которые покрывала полоска мерцающей ткани.
Рыжеволосый ситхи, одетый в зеленое, встал из-за игрального стола, где место Джирики занял Аннаи, и заговорил на своем языке с вопросительными, а может быть и сердитыми интонациями.
– Только показываю нашим гостям плоды последней охоты, дядюшка Кендарайо'аро, - весело ответил Джирики, но Саймон опять почувствовал, что чего-то недостает в улыбке ситхи.
Джирики грациозно присел на корточки, легкий, как морская птица. С гордостью он оттянул в сторону ткань, обнаружив ряд из полудюжины огромных светловолосых голов, чьи мертвые лица оскалились звериной ненавистью.
– Камни Чукку, - выругался Бинабик. Остальные остолбенели.
Ужаснувшийся Саймон не сразу смог разглядеть кожистое лицо и понять, кто это.
– Великаны, - проговорил он наконец, - гюны!
– Да, - сказал принц Джирики и обернулся. В его голосе вспыхнула угроза.
– А вы, смертные путешественники… на что вы охотитесь в горах моего отца?
9
Деорнот проснулся в холодной тьме, мокрый от пота. Ветер снаружи свистел и завывал, цепляясь за закрытые ставни, как стая не нашедших покоя мертвецов. Сердце рыцаря подпрыгнуло, когда он увидел на фоне догорающих углей склоняющийся к нему темный силуэт.
– Капитан!
– это был один из его людей, и в голосе солдата слышалась паника.
– Кто-то идет к воротам! Вооруженные люди!
– Древо Бога!
– выругался он, натягивая сапоги. Надев кольчугу, он подхватил ножны и шлем и выскочил вслед за солдатом.
Еще четверо сгрудились на верхней площадке сторожевой башни у ворот, укрывшись за крепостным валом. Ветер налетел на Деорнота, сбивая с ног, и он быстро опустился на корточки.
– Вон там, капитан, - сказал солдат, разбудивший его.
– Поднимаются по дороге через город.
– Он наклонился над Деорнотом и показал.
Лунный свет, сочившийся сквозь проносящиеся над городом облака, посеребрил жалкий камыш скученных крыш Наглимунда. По дороге действительно двигалась небольшая группа всадников, что-то около дюжины.
Люди на башне наблюдали за медленным продвижением отряда. Один из солдат тихонько застонал, сердце Деорнота тоже сжималось от боли ожидания. Было легче, когда гремели трубы и поле боя было наполнено криками и кровью.
Это бесконечное ожидание лишило нас всех мужества, думал Деорнот. Когда дело снова дойдет до крови, наглимундцы будут держаться достойно.
– Остальные, наверное, в засаде, - выдохнул молодой солдат.
– Что будем делать?
– Казалось, что его голос перекрывал даже вой ветра. Как подъезжающие всадники могли не слышать его?
– Ничего, - твердо ответил Деорнот.
– Ждать.
Время тянулось бесконечно долго. Когда всадники приблизились, луна озарила сверкающие наконечники пик и блестящие шлемы. Безмолвные воины направили коней к воротам и застыли, как бы прислушиваясь.
Один из стражников встал, поднял лук и направил стрелу в грудь первого всадника. Деорнот бросился к нему, увидев напряженное лицо и отчаянный взгляд предводителя отряда. Снизу раздались громкие удары по воротам. Деорнот схватился за лук и силой направил его вверх; стрела вылетела и пропала в ветреной тьме над городом.
– Во имя милостивого Бога, откройте ворота!
– И снова торец копья ударился о дерево. Это был голос риммера, как подумал Деорнот, находящегося на грани безумия.
– Вы что, все заснули? Впустите нас! Я Изорн, сын Изгримнура, мы бежали из рук врагов!
– Смотри! Видишь, как рвутся облака? Тебе не кажется, что это добрый знак, Веллигис?
Говоря это, герцог Леобардис махнул широким жестом в сторону распахнутого окна каюты, едва не стукнув тяжелой, закованной в железо рукой по голове своего взмокшего оруженосца. Оруженосец, возившийся с ножными латами герцога, нырнул, проглотив проклятие, и повернулся, чтобы ударить пажа, недостаточно быстро убравшегося с его пути. Паж, старавшийся быть как можно незаметнее в переполненной каюте, возобновил свои горестные попытки немедленно превратиться в невидимку.