Глаз бури
Шрифт:
Бинабик холодно посмотрел на него и снова повернулся к Саймону.
– И вечером мы имеем должность приводить в порядок наши вещи.
Неизвестно откуда возник Джирики и присоединился к ним.
– Ах, - сказал он.
– Я хочу говорить с вами обо всем этом.
– Питаю надежду, что никаких проблем не связывается с нашим отъездом?
– спросил Бинабик; за веселым выражением его круглого лица сквозила некоторая озабоченность. Хейстен и Гримрик выглядели встревоженными, Слудиг, как всегда, слегка негодующим.
– Не думаю, - ответил ситхи.
– Но есть некоторые вещи,
– Это принадлежит тебе, Саймон, - сказал он.
– Что?.. Но это… это же ваше, принц Джирики.
Ситхи вскинул голову, словно прислушиваясь к какому-то отдаленному зову, потом снова опустил глаза.
– Нет, Сеоман, это не мое, пока я не заслужил право взять ее обратно: жизнь за жизнь.
– Он держал стрелу между ладонями, как конец веревки, и косые лучи зажгли мельчайшие запутанные узоры по всей ее длине.
– Я знаю, что ты не в силах прочитать эти письмена, - медленно произнес Джирики.
– Но я скажу тебе, что это Слова Творения, вырезанные на ней самим Вандиомейо, Отцом Стрел, в глубоком, глубоком прошлом, еще до того, как Первый Народ был разделен на три племени. Эта стрела - такая же часть моей семьи, как если бы она была сделана из моей плоти и крови, и такая же часть меня самого. Нелепее получить ее - немногие смертные когда-либо держали в руках Стайя Аме - и конечно, я не могу взять ее назад, пока не оплачу долг, обозначенный ею, - говоря это, он вручил ее Саймону. Пальцы юноши дрожали, коснувшись гладкого древка стрелы.
– Я… я не понимал… - запинаясь, пробормотал Саймон, чувствуя себя так, как будто это ему делали одолжение. Он пожал плечами, не в силах больше вымолвить ни слова.
– Итак, - сказал Джирики, поворачиваясь к остальным.
– Моя судьба, как сказали бы вы, смертные, как-то странно переплетена с судьбой этого сына рода человеческого. Поэтому не удивляйтесь, коща я скажу, что именно я собираюсь послать с вами в это необычное и, вероятно, бесплодное путешествие.
Через мгновение Бинабик почтительно спросил:
– И что же это, принц?
Джирики улыбнулся самодовольной кошачьей улыбкой.
– Меня, - сказал он.
– Я поеду с вами.
Юный копьеносец долго стоял молча, не зная, следует ли ему прерывать размышления принца. Джошуа смотрел вдаль, его рука, вцепившаяся в парапет западной стены Наглимунда, побелела.
Наконец принц обнаружил чье-то присутствие. Он обернулся. Лицо Джошуа было таким неестественно белым, что солдат испуганно отшатнулся.
– Ваше высочество… - сказал он, с трудом глядя в его глаза. Взгляд принца, подумал солдат, напоминает взгляд виденной им однажды раненой лисицы, которую собаки загнали, а потом разорвали насмерть.
– Пришли ко мне Деорнота, - сказал принц и насильственно улыбнулся. Эта улыбка показалась солдату самым страшным из всего, что он уже видел сегодня.
– И найди старика Ярнаугу, риммера. Ты знаешь его?
– Думаю, что знаю, ваше высочество. Тот, что сидит с одноглазым
– Молодец, - Джошуа поднял глаза к небу, на чернильно-черные тучи, как будто они были книгой пророчеств. Копьеносец помедлил, неуверенный, что его отпустили, потом повернулся, чтобы идти.
– Послушай.
– Остановил его принц, не успел юноша сделать и полушага.
– Ваше высочество?
– Как тебя зовут?
– Непонятно было, к кому обращается принц, к солдату или к небу.
– Острейл, ваше высочество, сын Фирсфрама, лорда… из Ранчестера.
Принц быстро взглянул на него, но потом его взор снова обратился к темному горизонту, как будто его притянули силой.
– Когда ты последний раз был дома в Ранчестере, мой добрый Острейл?
– Перед последней Элисиамансой, ваше высочество, но я посылаю домой половину своих денег, мой лорд.
Принц подтянул высокий воротник и кивнул, как будто услышал великую мудрость.
– Это прекрасно, Острейл сын Фирсфарма. Иди и пришли Деорнота и Ярнаугу. Ступай.
Задолго до этого дня молодому копьеносцу говорили, что принц полоумный. Когда он топал тяжелыми сапогами по ступенькам сторожевой башни, ему не давало покоя лицо Джошуа и глаза, похожие на яркие исступленные глаза нарисованных мучеников л их семейной Книге Эйдона - и не только ноющих мучеников, но и усталую грусть глаз самого Святого Узириса, когда, закованного в цепи, его вели к Древу Казней.
– И разведчики уверены в этом, ваше высочество?
– осторожно спросил Деорнот. Он боялся нанести обиду, но была в принце какая-то дикость, которой он не мог понять.
– Божье древо, Деорнот, конечно они уверены. Ты знаешь их обоих - это люди, достойные доверия. Верховный король в Гринвудском Форде, меньше чем в десяти лигах от нас. Он будет у стен к завтрашнему утру - с неисчислимой армией.
– Значит, Леобардис медлит, - сказал Деорнот, глядя не на юг, откуда неумолимо надвигались армии Элиаса, а на запад, где за утренними туманами пробирались через Иннискрик и южный Фростмарш легионы Зимородка.
– Остается надеяться на чудо, - сказал принц.
– Ступай, Деорнот, скажи сиру Идгрему, чтобы он был наготове. Я хочу, чтобы все копья были наточены, луки натянуты, а в сторожевой башне не было ни капли вина… и в стражниках тоже. Понятно?
– Конечно, ваше высочество, - кивнул Деорнот. Сердце его забилось быстрее, он почувствовал легкую тошноту от нервной мучительной дрожи ожидания. Во имя Всемилостивого Бога, Верховный король узнает, что такое честь Наглимунда - он был уверен, что. узнает.
Кто-то предостерегающе кашлянул. Это Ярнауга поднимался по крутым ступеням к широкой площадке. Он легко преодолевал подъем, трудный даже для человека вполовину моложе его. Риммер был одет в одну из просторных черных ряс Стренгьярда, конец его длинной белой бороды заложен за пояс.
– Я явился на ваш зов, принц Джошуа, - сказал он с чопорной вежливостью.
– Спасибо, Ярнауга, - ответил принц.
– Ступай, Деорнот. Мы встретимся за ужином.
– Да, ваше высочество, - Деорнот поклонился, держа шлем в руке и стал спускаться по лестнице, перешагивая через две ступеньки.