Глаз дракона
Шрифт:
— Имя Хейвен тебе что-нибудь говорит? Доктор Чарльз Хейвен?
— Пока ещё не поздно, старший следователь. Отойдите, езжайте домой, ложитесь в постель и укройтесь с головой одеялом.
Тот крутит руль, на скорости по пологой кривой въезжая на подъездную дорогу. Мост всё ближе. Звёзды всё ближе.
— Уже поздно, доктор.
Глаза Ву блестят в потоках света из прожекторов… паника заливает их мутью. Пиао крутит руль, дорога переходит в бетонную поверхность моста. Высвеченная полоса прорастает заградительными конусами. Далеко впереди, выхваченный лучами фар, пронзающими пространство, как швы пронзают плоть… виднеется двойной барьер, отмечающий место, где сталь и бетон становятся холодным воздухом, глубоким провалом в невидимый чёрный поток Хуанпу.
— Пиао, вы сошли с ума? Мост ещё не достроен. Проехать тут невозможно.
Педаль газа вдавлена в пол. Сталь визжит. Парапет пролетает мимо шквалом серых полос на тёмно-сером фоне. Старик натягивает цепочку наручников, страх прорывается через тонкую упаковку спокойно сказанных слов.
— Что вы делаете, Пиао? Вы же всех нас убьёте… всех убьёте.
Старший следователь ловит взгляд Ву, как фары ловят кролика, сидящего в центре дороги, прежде чем его переедет колесо. И старик осознаёт то, что ворочается в глубине глаз Пиао. И это пугает его до мозга костей. Голос доктора перекрикивает рёв двигателя.
— Тормозите… пожалуйста, прошу. Чего вы от меня хотите?
Фонари города мелькают между балками парапета. Холодно, как холодно.
— Я хочу, чтобы ты заговорил. Рассказал мне всё, что знаешь.
Ву сидит, в одном глазу — тайны, в другом — правда.
— Это очень могущественные люди, слишком могущественные для вас. Я не могу говорить. Я — человек принципов. Они зашли слишком далеко, слишком. Я не согласен с ними, но рассказать ничего не могу.
— Всё это я уже слышал. Скажи-ка мне что-нибудь новое, старик.
— Если я вам что-нибудь расскажу, это будет означать вашу смерть. И мою смерть.
Двойные барьеры отмечают край дороги, обрыв в ночь… и они заполняют весь горизонт. Машина несётся к ним.
— Иногда мне кажется, что я уже мёртв. С тобой такого не бывает?
Пиао крутит руль, бросает машину мимо первого барьера. Мелькают размытые полосы, будто ночь режут длинными ножами. Стонет резина. Вдали стоит город. Поворот, юз… грубый, морщины лица Ву покрываются потом. Второй барьер пролетает вытянутыми белыми и длинными, светящимися красными пятнами. Тормоза вдавлены в пол. Фары высвечивают лишь черноту впереди, когда машина останавливается. Мотор заглушен. Тишина давит на уши холодной и неотвратимой волной; её нарушают лишь ритмичные всхлипы дыхания, пробивающегося через стиснутые зубы старика. Пиао роется в кармане, бросает Шишке на колени ключи от наручников. Яобань отцепляет ремни, поправляет форму. Потом нащупывает дырку замка в наручниках дрожащими пальцами. Вытаскивает Ву из машины на мост. Холодно. Дыхание облачком срывается с губ. Пот высыхает вмиг. Доктор поправляет галстук.
— Мудрое решение, старший следователь. Наконец-то вы приняли хоть одно мудрое решение. Такой безрассудный поступок не может принести никакой пользы.
— Тащи его сюда.
Пиао уже обходит капот машины. Тень его лежит на рифлёных балках, обрывается во тьму. Шишка натягивает цепочку, Ву волочится за ним. Сколотый бетон держится на ржавой арматуре и балках. Мост обрывается очень резко… в пяти метрах впереди. Река далеко внизу, но увидеть её невозможно. Будто её нет совсем. Словно перед ними провал. Глубокий. Чёрный.
— Берёмся за ноги.
Яобань подтаскивает доктора к себе, отстёгивает наручники. Поднимает его на руки. Прижимает к себе. Такой лёгкий… просто мешок с костями. И тем напоминает его собственного деда. Как он водил его от кровати до туалета. От кровати до туалета. Рак ухватил его своей клешнёй. Выжег его. Опустошил. Такой лёгкий… просто мешок костей.
Край моста. Они берут доктора каждый за одну ногу. Становятся на колени; холод от бетона разливается по бёдрам. После недолгой борьбы свешивают доктора за ноги через край моста. Тело его яростно дёргается. Рубашка, жилет… задрались над животом, на грудь. Ниже головы машет полами пиджак. Мелочь из карманов высыпается в темноту.
— В ту ночь на берегу, что ты узнал, кого-то из покойников, или способ, которым их лишили жизни?
Ничего. Только длинная тонкая струйка слюны сбегает у него с губ, болтается напротив панорамы города… ожерелье из живого света.
— Говори. Я же скину тебя туда, доктор.
Ву с усилием поднимает голову. Глаза его не отрываются от Пиао. Он подбирает слова. Ветер, острый, как занозы, часть их уносит прочь.
— Вы… опасный глупец, старший следователь. Я старый человек… не надо меня бросать туда. Вы не посмеете… казнят… будет кончено. Остановитесь. Подумайте. Я …ший консультант полицейского депа…
Голова его обессиленно падает вниз. Внизу громыхают огни Падуна, растянувшись жестоким штрихкодом.
— Говори. Рассказывай, что ты знаешь!
Звук. Смех? Чувство юмора не оставило его, или это отдушина для ужаса?
— Мне нечего сказать. Не… глупым, старший следователь… немедленно… наверх.
Мир жестоко кренится. Полукрик, придушенный, унесённый ветром. Пиао отпускает ногу доктора и встаёт. С натужным стоном Яобань принимает на себя весь вес старика.
— Босс?
Но старший следователь не обращает на него внимания. Просто стоит и смотрит на Ву. Марионетка, висящая на фоне черноты, и почти все нити обрезаны. В паху доктора медленно расплывается пятно. Темнеет. Темнеет. Ползёт до пояса штанов. Моча струйкой сбегает по вспучившемуся животу. По груди. Доходит до подбородка, бежит по щекам, по кончику носа, по лбу… и дождём сыпется вниз. На фоне города кажется россыпью алмазов. Доктор дышит тяжёлыми рывками. Но молчит. Пиао становится на колени, руки кладёт на кисти Шишки. Медленно, осторожно, уверенно отжимает большие пальцы, по очереди, от лодыжек доктора.
— Бля, Босс, вы чего творите? Мы не можем, это же главный судмедэксперт города.
Руки Шишки скользят, не могут удержать человека. В голове он уже прокручивает падение манекена. Как он ныряет… теряет очертания, теряет форму, когда его пожирает ещё более тёмная темень.
— Нет, Босс. Нет…
Внизу старик кашляет, плачет, выплёскивает слова. Губы намочены смесью мочи, пота, слёз, слюны.
— Скажу… скажу… я всё вам расскажу.
Секунда молчания, прежде чем Пиао открывает рот. Он узнаёт слова, но голос чужой.