Глаз филина
Шрифт:
— Да почему ты решил, что она такая уж настоящая? Видели мы с тобой этих гадалок на ярмарках: глаза закатывают, завывают замогильными голосами. Папа сказал…
— А Патрик сказал, он никогда таких не встречал. Мол, у него даже мурашки по спине побежали от ее взгляда.
— О, так она молодая и красивая?
— Да ну тебя, Ли! Нет, вовсе не молодая, похожа на ведьму из сказки.
— Это еще хуже, Рид, — девочка посерьезнела. — Если она настоящая… Вдруг что-то страшное предскажет, а я поверю? И никакой радости в жизни не останется… Нет, не хочу.
— Так и говори: не «не хочу», а «боюсь». Трусишка!
Ли хотела возразить, но они уже стояли около грязного
— Рид, пожалуйста, давай не пойдем. Ты хотел куртку новую купить, а потратишься на эту шарлатанку, и денег только на сладости останется — предприняла последнюю попытку девочка.
— Не беспокойся, Ли, брат расщедрился, на все хватит, — он взглянул в ее взволнованное личико. — Давай, я один схожу, ты тут подождешь.
— Тогда я за тебя буду бояться. Или вместе уходим, или придется и мне…
В этот момент из палатки раздался женский голос, вроде бы вполне приятный и любезный, но мурашки по спине поползли у обоих препирающихся друзей.
— Заходи, милая, не стесняйся. Я отсюда вижу: ты не из пугливых.
Паренек и девочка переглянулись, он схватил ее за руку и потянул за собой в палатку. Внутри было на удивление темно. Сумрак казался особенно густым из-за ярко светившего снаружи весеннего солнца. Посередине стоял небольшой прямоугольный столик, покрытый куском грязного вытертого бархата теперь уже неопределимого цвета. Над ним висела тусклая масляная лампа. Напротив вошедших сидела ведунья, закутанная в плащ с надвинутым на лицо капюшоном. Сгорбленная спина и лежащие на столе морщинистые, в коричневых пятнах руки с длинными толстыми желтоватыми ногтями выдавали в ней старуху.
— Садитесь, детки, в ногах правды нет, — хихикнула ведунья и вытолкнула из-под стола два низких табурета.
Рид потом клялся друзьям, что те вылезли оттуда сами. Ли с ним не спорила, ибо ей тоже так показалось. Вернее, она убедила себя, что показалось. Но в тот момент делать было нечего, и подростки уселись напротив гадалки. Теперь им стал хорошо виден торчащий из-под капюшона длинный бугристый нос в частой россыпи мелких угрей, сморщенные сизые губы запавшего рта и подбородок, украшенный бородавкой с пучком черных волосков. К удивлению мальчика и девочки ведунья не стала просить их показать ладони, а просто сидела и таращилась из-под капюшона, ее скрытые тенью глаза странно поблескивали, будто светляки. Рид достал из кошеля серебряную монетку и положил на стол.
— Хорошая парочка, — пробурчала гадалка вполголоса, будто разговаривала сама с собой. — Зря отец тебя вовремя замуж выдавать не хочет, — кивнула она девочке. — Смерть от родов тебе не грозит. А ты, рыжий, не тяни, — повернула голову к пареньку. — Запомни: баба с дитем никому кроме папаши ребятенка не нужна. А случается, что и папаше женка с приплодом ни к чему становится!
У Ли и Рида аж скулы свело от хохота, которым разразилась старуха. Та заметила, как изменились их лица, и оборвала смех.
— Рыжий тебя с дитем не бросит, так что не бери в голову, девочка. Уж прости, красавицей не величаю: чего нет, того нет. Не вскидывайся, мальчик, не в красоте счастье. Самому же спокойней, коли она только тебе принцессой кажется. Ну да подрастешь — поймешь.
Ведунья замолчала, дети сидели, не смея шевельнуться. Рид про себя клял собственное любопытство и упрямство. Гадалка пожевала губами, потом проговорила:
— Ты, рыжий, держись от огня подальше. Через него можешь не только кудрей лишиться… Волосы-то дело наживное, отрастут, а… — мотнула головой и уставилась на девочку. — Не трусиха, нет, совсем не трусиха. Но филина я тебе очень советую остерегаться. Птица ночная, жестокая, безжалостная…
Снова повисло молчание, потом Рид, в очередной раз напомнивший себе, что он мужчина, спросил:
— Что значит филина опасаться?
— Тебе огня надо опасаться, не перепутай! Филина — твоей подружке. Понятно? Все, уходите! — глаза из-под капюшона злобно сверкнули.
Парочке не нужно было повторять дважды: из палатки их как ветром сдуло, а через минуту они уже стояли у городских ворот.
I
— Папа, ну сколько можно ждать? Мне двадцать лет, Энн на два года моложе, а у нее уже двое детей. Так я в старых девах останусь!
— Ли, прекрати истерику. У тебя есть жених, он все знает и согласен потерпеть. На будущий год сыграем свадьбу, как только тебе двадцать один исполнится.
— Харп, перестань мучать девочку. Она пошла в тебя, сильная и здоровая.
— Милли, еще одно слово, и ты больше в этот дом не войдешь. Я сам к тебе заходить буду. Ты не первый год забиваешь Ли голову женской чепухой. Подозреваю, твоими стараниями она уже давно спит с Ридли. Я на это закрываю глаза, дело молодое, понятно, да и он парень надежный, от своего слова не откажется. Но если с моей дочерью через это что-то случится, я выгоню тебя не только из дому, но и из города. И рыжего, кстати, тоже.
Женщины не стали возражать. Они безошибочно уловили в голосе мужчины интонации мэра, а с господином Хилфордом, фактическим правителем города Горинга, спорить было бесполезно. Мэр вовсе не страдал замашками тирана и самодура ни в общественной деятельности, ни в семье. Он желал единственной дочери счастья, но обещание, данное умирающей жене, нарушать не собирался.
Харп Хилфорд женился в шестнадцать лет, а правильнее будет сказать — его женили. Невесте только-только исполнилось четырнадцать. Скорейший брак требовался родителям молодых людей, парень и девушка испытывали взаимную симпатию, и дело быстро сладилось. Первоначальные теплые чувства быстро переросли в пылкую юношескую любовь, и вскоре молодожены уже ждали прибавления. К несчастью, болезненная хрупкая девочка не смогла выносить первенца. Ребенок появился на свет на пятом месяце и спустя несколько часов умер. Харп тяжело переживал потерю, а над медленно поправлявшейся женой трясся как курица над единственным цыпленком. Спустя несколько лет ей с трудом удалось убедить его попробовать завести еще одного ребенка. Во второй раз все шло хорошо, и роды начались в положенный срок. Они оказались тяжелыми, молодая женщина промучилась почти двое суток, прежде чем произвела на свет девочку. А потом ни лекарь, ни повитухи не смогли остановить кровотечение. Харп на протяжении многих лет видел во сне, как он входит в супружескую спальню, где в воздухе висит тяжелый, удушающий запах крови. Жена лежит на кровати осунувшаяся, бледная какой-то прозрачной бледностью. Она тщательно укрыта одеялом и красных пятен на постели не видно.
— Харп, обещай мне…
— Все, что попросишь, любимая.
— Не отпускай нашу девочку замуж, пока ей не исполнится двадцать один. Тогда она будет уже совсем взрослая, сильная и сможет… — из ее глаз побежали слезы.
Он подходит к кровати, опускается на колени, гладит жену по голове, целует, берет за руку.
— Клянусь исполнить твою волю. Прости, что не уберег тебя… Плохой из меня муж получился…
— Ну что ты… Самый лучший… Это я не смогла стать ни хорошей женой, ни матерью. Бросаю вас…