Глаз Охотника
Шрифт:
После всего пережитого Гвилли почувствовал себя очень голодным.
— Почему бы нам не перекусить? — предложил он Фэрил.
Поздно вечером четвертого дня путники достигли оазиса, где решили остановиться на две ночи и дать отдых себе и верблюдам, ведь ближайший источник находился в трехстах милях отсюда.
— Эльфов в Митгаре становится все меньше, — с грустью в голосе проговорила Риата, помешивая угли в костре.
Полная луна освещала небосвод, и было видно далеко, до самого горизонта.
— С каждым убитым или вернувшимся
Фэрил увидела, как в глазах Риаты блеснули слезы. Дамна взяла дару за руку и произнесла:
— Когда-нибудь у тебя будет ребенок, Риата.
Эльфийка взглянула на спящего Уруса:
— Я хочу ребенка только от него, Фэрил, а это невозможно. Он смертный родом из Митгара, а я бессмертная — из Адонара. Даже если случится чудо и Урус попадет в Высшие сферы, наш брак будет бесплодным, как, впрочем, и всякий брак между эльфом и человеком.
Фэрил уже приготовилась было что-то ответить, но Риата изменилась в лице и закрыла ей рот рукой.
— Быстрее буди остальных! — прошептала эльфийка, забрасывая огонь песком. — Амулет похолодел.
Фэрил подняла Гвилли и Аравана, а Риата — Уруса.
Они образовали круг и долго стояли лицом к пустыне, не двигаясь и напряженно всматриваясь в ночь, — ведь им ничего не оставалось, кроме как ждать. Фэрил казалось, что она видит, как чуть поодаль в пустыне движутся белые тени. Однако постепенно амулет снова потеплел, и все разошлись спать.
Дамна долго еще не могла уснуть. Ей было бесконечно жаль Риату и страшно от невидимой опасности, которая, возможно, подстерегала их. Так проворочалась она целый час, но потом прижалась покрепче к Гвилли и заснула, согретая его теплом.
Чуть только рассвело, как варорцы пошли на разведку. С вершины холма Фэрил разглядела на соседнем бархане нечто напоминавшее поверженную колонну или столб, и Гвилли свистом сообщил о ее находке остальным.
Все вместе друзья направились к необычному предмету. По дороге им встретились многочисленные следы, судя по которым прошлой ночью здесь действительно побывали какие-то существа. Однако следы уже успело почти замести песком, и было невозможно понять, что именно за создания тут побывали. Урус все же решился предположить, что существа эти были четвероногие.
Насмотревшись на следы, друзья двинулись дальше и вскоре достигли вершины бархана. Странный предмет оказался действительно упавшей каменной колонной, наполовину занесенной песком и испещренной письменами и пиктографическими рисунками. Чего только на этом камне не было: люди, птицы, деревья, оружие, посуда. Но все рисунки относились к миру человека, и никаких напоминаний о варорцах, эльфах или других сказочных существах обнаружить не удалось.
Никто из друзей не смог разобрать загадочные письмена, ибо язык был им незнаком. Но Араван предположил, что это один из памятников, которые люди возводят в напоминание о своих деяниях, дабы заслужить вечную жизнь и память потомков.
— К юго-востоку отсюда, в земле Кхем, я видел много пирамид, монументов и стел, которые люди в своем тщеславии поставили, чтобы возвеличить и обессмертить свое имя.
Гвилли вздрогнул:
— Не надо мне такого бессмертия, если для него нужно заковать себя в камень. Лучше уж заройте меня в теплую землю, а еще лучше — отдайте мою душу Адону на золотых крыльях огня.
Фэрил понимающе посмотрела на своего баккарана.
Араван глядел на юго-восток.
— Пирамиды, монументы, обелиски, стелы… Все строилось на века — и все, как и эта колонна, потеряло всякий смысл для потомков могущественных царей и фараонов.
Урус проворчал:
— Может, бессмертия они и добились, но уж никак не признания в любви.
— Ты хочешь знать, что было бы, обрети люди бессмертие? — задумчиво переспросила Риата. — Боюсь, что человек с его ненасытностью, жаждой власти и беспорядочным образом жизни очень скоро привел бы Вселенную к гибели.
Подруги стирали белье в небольшом водоеме и развешивали его сушиться на веревке, натянутой между деревьев.
— Прямо как лемминги, о которых рассказывал Араван, — вздохнула Фэрил.
— Хуже, чем лемминги, гораздо хуже, — возразила Риата. — У крошечных животных нет интеллекта, силы и возможностей, которыми располагает человечество.
Фэрил отжала и развесила на веревке широкий балахон и взялась за штаны.
— Как ты думаешь, человек когда-нибудь изменится? То есть, я хочу сказать, поймет ли, что он лишь часть Вселенной, и если он причинит кому-нибудь вред, то и сам получит по заслугам? — не могла успокоиться дамна.
Риата недоуменно пожала плечами:
— Откуда же мне знать, малышка. Я знаю одно: человек умен, изобретателен и, возможно, сумеет намного продлить свою жизнь. Но если он при этом не осознает, что с окружающим миром нужно обращаться бережно и с любовью, его деяния приведут к плачевному результату.
— Хой! — раздался радостный возглас, и на поляну вышел Гвилли, а за ним и Араван с Урусом. — Налетайте! Мы принесли фрукты, много фруктов.
Друзья волокли за собой огромный холщовый мешок, доверху набитый сочными зрелыми финиками. Лицо Гвилли, и в особенности губы, были перепачканы коричневым соком.
Араван опустился на землю рядом с Фэрил и принялся помогать ей стирать белье. Эльф со смехом произнес:
— Это не баккан у тебя, Фэрил, а настоящая обезьяна — такая, как мы видели на улицах Сабры. Она еще трюки за деньги показывала, помнишь?
— Скажешь тоже! — возразил Гвилли. — Урус так подкинул меня вверх, что я сразу очутился на середине ствола финиковой пальмы.
Риата взяла финик и с явным удовольствием положила его в рот.
— Если бы у нас было больше времени, мы высушили бы их и взяли с собой, — с сожалением проговорила эльфийка.
На небе показалась полная луна, и Гвилли вдруг стал тихо напевать какую-то песенку. Фэрил с удивлением посмотрела на баккана, и он, указав на выплывающее из-за горизонта круглое желтое светило, запел в полный голос: